— Это опасно?
Тони рассмеялся:
— Ты и вправду поверила, что я бандит? Куда там… — Он вздохнул. Опаздываю на дискуссию о синтезе белков. В местной высшей школе… — Он прижался к Ане щекой. — Пока… Анна. Это ведь по-русски так?
— Правильно…
— Ну, всем известно — Анна Каренина. Лев Толстой… Кинулась под паровоз от любви… Я смешно шучу?
— До слез. Буду ждать. Не могу долго без смеха. — Аня печально погладила рыжие кудряшки, поцеловала длинный нос и надвинула на него очки. — Пока, Лис.
Он быстро поднялся.
— До встречи… Дай честное слово, что никуда не пропадешь.
— Даю.
— И что никуда не будешь звонить.
— Честное слово.
— Если я не вернусь к завтрашнему утру, сообщишь в полицию. Вот на бумажке номер. Скажешь этот адрес, сообщишь, что на тебя напали и надо срочно прислать наряд… Нет, ты поняла? Не сама идешь к ним, а звонишь… Никуда ни шагу, умоляю, Анна, это очень опасно… Изложишь в полиции правду. Все так, как было. И про себя и про меня. Подробно. Обещаешь?
— Обещаю ждать и думать только о хорошем, — заверила Аня, ощущая как от тревоги замирает сердце.
Выполнить обещание, однако, оказалось не просто. Она выпила кофе и обосновалась у окна, рассматривая балкончики и террасы, на которых располагались кадки с фигурно остриженными кустами, декоративными деревцами, пальмами и уже густо цветущими в горшках геранями. Почти везде стояла пластиковая мебель и большие зонты, закрытые по случаю отсутствия солнца. Прямо под окнами мансарды, чуть правее, находился полукруглый большой балкон, устроенный на крыше эркера, украшавшего дом. Его пол, застеленный зеленым ворсистым пластиком, напоминал травяной газон. Два белых кресла аккуратно опрокинуты спинками на маленький круглый столик с цветочным горшком в центре. Балюстраду балкона венчали три гипсовые вазы, увитые плющом. Возле одной из них сидел, не шелохнувшись, крупный рыжий в тигровую полосу кот. На шее светился люминесцентно-красный ошейник.
— Кензо! — Позвала Аня. — Кот поднял к ней узкоглазую мордочку и откликнулся «Бурр…» Потом потянулся, вытягивая то задние, то передние лапы и нахоженной тропой по архитектурным излишествам в виде лепнины ловко взобрался на подоконник. Аня открыла раму и выставила блюдце с молоком. Но кот заинтересовался сразу замеченной маслиной. Юркнул под Анин локоть, взял добычу зубами и был таков. Ни ласки, ни благодарности. Аня улыбнулась, представляя, как сообщит Тони свое открытие: котище, наверняка, его родственник — рыжий, длинноносый, не приручаемый.
Аня долго ходила по комнате в поисках фотографий, книг, каких-то мелочей, выдававших пристрастия хозяина. Все было убрано и пусто, как в номере гостиницы. Удивительно, но даже в ящике бюро не обнаружились какие-либо бумажки с записями. В собственных мыслях и ощущениях она решила не разбираться. Как, например, объяснить что убитая горем вдова оказывается в постели с человеком, которого совершенно не знает? И что самое невероятное, — по своей воле…
«Я знаю о нем достаточно, — опровергла себя Аня. — Он дважды спас незнакомую сумасбродную девицу, и теперь заботится с ней…» — Она коснулась рукой дешевого медальона который грел её куда больше, чем фамильная реликвия Лаури. — «Кроме того, я так несчастна и одинока, так нуждаюсь в тепле и заботе… Ложь! Сегодня ты совсем не так уж несчастна. Ты думаешь о нем. Словно… словно в холодном море утонула одна женщина, а вернулась к жизни — совсем другая.»
«Нет, не вернулась к жизни, а заблудилась в ней. Заблудилась в своих болезненных фантазиях. Тони Лиса никогда больше не станет одной из них.» Строго сказала Аня своему отражению в мельхиоровом блюде, которое вымыла, наводя порядок на кухне. Дорожки Энн и Фокса пересеклись, чтобы разбежаться в разные стороны. Парень слишком нагнетает страхи — ему нравится казаться крутым, воображая себя в тылу врага. Это совсем не значит, что его гостья не может позвонить маме — только маме. Причем, конечно же, без всяких подробностей. Она набрала московский номер.
— Детка! Ой, я специально дома сижу у телефона, как чувствовала. Верочка, конечно, зашмыгала носом.
— У меня все нормально, — бодро отозвалась Аня. — Отдыхаю, компания хорошая. Подробности после. Скоро вернусь. Что у Южных?
— Утряслось, сидят в Москве, беспокоятся, куда ты пропала.
— Буду дома, все объясню — не волнуйся, мамочка, и не говори никому, что я звонила.
— Понимаю, понимаю… Следствие откопало какие-то новые факты — такое дело раздули, детектив!
— Нам с тобой бояться нечего. Все, целую. До встречи. — Прервала разговор Аня.
Потом ещё раз обошла комнату, ободренная, почти веселая. Там, в Москве, теперь спокойно застрекочет «Веритас», Верочка дождалась вестей от дочери. А Лина пусть сама разбирается в заваренной каше. Здесь тоже скоро все утрясется. Галлюцинации, конечно же, были от сотрясения и таблеток. Неведомый Жанни наверняка уже понял что к чему. Сам виноват — не нашел времени встретиться с прибывшей из России возлюбленной. Давно бы уже исправил произошедшую ошибку. А если уж он такой крутой господин, пусть сам ищет пропавшую москвичку и расхлебывает кашу.
Проведя ревизию в холодильнике, Аня составила меню к ужину. Тони вернется голодный и получит полную тарелку горячих спагетти с умопомрачительным соусом, где будет и ветчина, и помидоры, и отмороженный гамбургер, — в общем — блюдо поистине интернационального значения… Да кто же эта рыжая Лисица? Ирландский еврей? Венгр, бельгиец? Авантюрист, полицейский, неудачливый ученый? — Какая разница! Сейчас, здесь — он единственный близкий человек. Для него шкворчит на сковороде ужин, о нем думает потерянная в чужой стране женщина.
Когда стемнело, Аня зажгла лампы и устроилась с журналами на диване против двери. Скоро она научилась распознавать звуки лифта и хлопанье дверей на нижней лестничной площадке. Но никто не поднимался в мансарду. Чем сильнее темнело за окном, тем больше росла тревога.
Вот едва слышно сомкнулись дверцы лифта. Кто-то зашаркал тяжелыми ботинками и раздалось мощное гавканье. Скрипучий мужской голос с менторскими нотками пытался урезонить пса. Все утихло в квартире на нижнем этаже. Где-то за стеной неловкие руки разучивали этюд Шопена. Совсем, как дома. Ане стало очень тоскливо. Она прилегла и, вероятно, задремала. Проснулась мгновенно и резко вскочила от странного звука — в замке осторожно поворачивался ключ.
Аня стояла, как на пионерской линейке, вытянутая по стойке «смирно» и напряженно сосредоточенная. Она не шелохнулась, когда дверь тихо открылась и в комнате появились двое мужчин — мулат и белый. Оба в черных джинсах и куртках, типичные бандиты, только без трикотажных масок.
