Брэду снилась Зоя, выходящая из леса, — стройное обнаженное тело. Он слышал во сне ее грудной смех. Потом она повернулась к нему и провела пальцами по щеке. Звала за собой в лес, где лунный свет на лужайке посеребрил ковер из цветов.
Зоя опустилась на этот ковер и протянула к нему руки, блестевшие в рассеянном свете ночного светила.
Ее губы коснулись его губ, затем снова отдалились, оставив дразнящий вкус.
Брэд просыпался, охваченный желанием. Рядом с ним была Зоя.
Их губы вновь соединились, и, когда Зоя выдохнула его имя, дыхание смешалось. Брэд застонал, погружаясь в исходящий от нее волшебный аромат.
— Ты проснулся, — прошептала Зоя и слегка прикусила его подбородок. — Я собираюсь этим воспользоваться…
— Не знаю, что и сказать… Наверное, нужно вызвать полицию…
Зоя игриво провела ногтями по его животу и едва не рассмеялась, услышав, как Брэд чертыхнулся.
— Тише. Нам нельзя шуметь. Я не хочу, чтобы Саймон нас услышал.
— Не думаю, что он удивится, — от Брэда не укрылось удивленное выражение ее лица. — Он задал мне кое-какие вопросы… Пришлось ответить.
— Боже! — Зоя крепко сжала губы и закрыла рот ладонью, чтобы приглушить смех. — Боже правый!
— А представь мою реакцию, — Брэд перекатился на нее, прижав к матрасу. — Итак, что я скажу полиции?
— Что я пробралась к тебе в постель посреди ночи и разбудила.
— Им об этом знать совершенно не обязательно, но мне такой поворот событий нравится, — на его губах появилась улыбка. — Обойдемся без полиции. — Он опустил голову и прижался губами к ее груди.
Внутри у Зои словно взорвался огненный шар.
— Действительно… Обойдемся….
Она изогнулась под его ласками, потом попыталась выскользнуть и оказаться сверху сама.
— Я еще не закончила…
Они боролись под одеялом, из-под которого доносились вздохи, приглушенный смех и всхлипы, притворно терзали друг друга, доставляя наслаждение, пока их взмокшие тела не затрепетали, а игра не превратилась в схватку.
Затем они одновременно встали на колени на смятой постели, крепко прижавшись друг к другу. Тяжело дыша, Зоя откинулась назад…
Их тела, освещенные бледным светом луны, вошедшей в последнюю четверть, слились. Потом, обессилев, Зоя прижалась к любимому — сердце к сердцу, губы к губам.
— Не отпускай меня, — она уткнулась лбом ему в плечо. — Не отпускай.
— Я никогда тебя не отпущу, — словно в бреду, Брэд коснулся губами ее волос, щеки. — Я тебя люблю, Зоя. Ты это знаешь. И ты меня любишь. Я вижу. Почему ты этого не говоришь?
— Брэдли…
Почему бы действительно не сказать эти слова — и к черту последствия? Почему она не может взять то, чего так страстно желает? Зоя повернула голову и потерлась щекой о его плечо.
В тусклом свете луны она увидела картину, висящую над камином.
«После заклятия». Так она называется, вспомнила Зоя. Спящие принцессы лежат в стеклянных гробах.
Не мертвые.
«Хуже, чем мертвые», — с содроганием подумала Зоя.
Почему она не призна́ется ему в любви? По одной причине.
Кейн не видит, что у нее в душе. Не видит и не понимает. Именно поэтому она не раскроет душу. Чтобы не подвергать Брэда опасности — по крайней мере, еще несколько дней.
— Ты повесил картину здесь….
— Проклятье, Зоя! — Брэд рывком оторвал ее от себя и снова чертыхнулся, увидев умоляющие глаза. — Да, я повесил ее здесь.
Брэд разомкнул объятия.
Она дотронулась до его плеча.
— Я понимаю, что прошу слишком много.
— Ты меня проверяешь.
— Возможно. Не знаю, — она провела пальцами по его волосам. — Все случилось так быстро. Будто огромная, мощная волна. Иногда мне кажется, что я не успеваю за своими чувствами, но я точно знаю, что не хочу причинить тебе боль. И не хочу с тобой бороться. Мне нужно двигаться в собственном темпе, и отчасти это связано с ними, — Зоя кивнула на полотно, потом встала и подняла халат. — Тут уж ничего не поделаешь.
— Думаешь, что я способен бросить тебя, как это сделал Джеймс Маршалл?
— Думала, — Зоя завязала пояс и посмотрела на Брэда. — Я действительно так думала. И еще мне казалось, что меня тянет к тебе именно потому, что вы чем-то похожи. Но я разобралась — и в том и в другом. Мне еще многое нужно выяснить, Брэдли. Прошу тебя подождать, пока я закончу.
Он немного помолчал, потом щелкнул выключателем. Теперь на картину можно было смотреть при свете лампы.
— Когда я впервые ее увидел, у меня было такое чувство, словно меня схватили за горло. Я влюбился в это лицо, был околдован им… Твое лицо, Зоя. Не знаю, как это назвать… Встреча с тобой вызвала у меня такие же чувства… Но я тебя не знал, не знал, какая ты. Я не знал, что у тебя в сердце и в душе, что тебя раздражает, а что заставляет смеяться. Я не знал, что ты любишь желтые розы и умеешь не хуже меня обращаться с молотком и другими инструментами. Не знал десятки мелочей о тебе, которые знаю сейчас. То, что я ощущал, глядя на лицо на картине, не идет ни в какое сравнение с моими чувствами к женщине, которой это лицо принадлежит.
Зоя с трудом смогла ответить на это признание — слова застревали у нее в горле, так его перехватило.
— Женщина, которой оно принадлежит, никогда не знала такого, как ты. И даже не надеялась узнать.
— Постарайся разобраться в том, что происходит, Зоя. В противном случае мне придется сделать это за тебя.
Она усмехнулась.
— Нет, ты действительно неповторим! Для меня эта неделя очень важна, а когда… — Зоя замолчала и снова посмотрела на картину.
Сердце ее учащенно забилось.
— О господи! Может, все очень просто? Может быть, ключ там?
Дрожа от нетерпения, она подошла к камину и принялась рассматривать полотно. Ее взгляд остановился на ключах, которые Ровена изобразила разбросанными по земле возле гробов.
Затаив дыхание, Зоя поднялась на приступку и протянула руку.
Пальцы натолкнулись на холст.
Зоя попробовала еще раз, крепко зажмурившись и пытаясь представить, что ее рука проникает в картину, а пальцы сжимают ключ. Как у Мэлори.
Холст был твердым, а ключи остались лишь мазками краски.
— Я думала… — разочарованная, Зоя отступила. — На минуту мне показалось… Как глупо!
— Нет, не глупо. Я и сам пытался это сделать. — Брэд завернулся в простыню, подошел к ней и обнял за талию. — Несколько раз.
— Правда? Но ведь ключ должен найти не ты.
— Кто знает? Может, на этот раз все иначе.
Зоя не отрывала взгляд от картины.
— Нет, это не они. Ровена нарисовала эти ключи много лет назад. И картина выражает отчаяние, правда? Утрату… Не надежду и не радость свершения. Настоящие ключи лежат там, где их не найдет ни один смертный, а боги не могут ими воспользоваться. К моему ключу ведет не отчаяние, а преодоление. Я это понимаю.
