Ознакомительная версия.
– Никуда не делись, их отсюда не видно, – отвечал Мишка.
– Все наоборот. Это оттуда их не видно, а отсюда должно быть видно. Это же самолет, а не летающая тарелка.
Барышев взял карандаш и начал что-то черкать на рисунке:
– Элементарно же! Закон перспективы! Не понимаешь? Эх ты, у тебя мать – великая художница, между прочим!
Великая художница решила, что весь вечер стоять на пороге – как-то все же не очень, наверное, и, набрав полную грудь воздуха, выпалила:
– Добрый вечер!
Машка кинулась к ней, обхватила обеими руками:
– Мама! Мамочка пришла!
Сергей быстро поднялся с ковра, отряхнул брюки, пригладил волосы. Он давно, да что там – никогда в жизни – не чувствовал себя так глупо. И никогда в жизни не чувствовал себя так хорошо.
Тактичная Нина Евгеньевна, заметив, как Ольга с Барышевым старательно не смотрят друг на друга, точно два влюбленных пятиклассника, быстро распрощалась и убежала поздравлять бабушку с юбилеем. Увидев, что нянька уходит, Барышев совсем растерялся. По дороге к Ольге он заготовил отличную легенду. Мол, на понедельник запланирована первая пресс-конференция, а у него, у Барышева, нет даже списка приглашенных журналистов, а он ему позарез нужен, этот список. Как же он без списка на пресс-конференции? В общем, выглядеть должно было так, что он не просто завалился в гости, а по делу. Но пока они с вежливым мальчиком Мишей рисовали самолеты, вся эта ерунда насчет пресс-конференции и списка журналистов совершенно вылетела у Барышева из головы. И теперь он мучительно соображал, что бы такое Ольге сказать. А, гори оно все синим пламенем! Он скажет правду, а там – поглядим.
– Я приехал, чтобы пригласить вас куда-нибудь. Завтра. С детьми. В… планетарий или в зоопарк. Можно в Бородино. Поедете? Ольга Михайловна, вы в обмороке? Моргните, если вы меня слышите!
Машка тут же принялась скакать вокруг с криком:
– Поедем? Мы поедем, да! Да-да-да!
Ольга молча кивнула.
Барышев улыбнулся.
– Согласны?
Ольга снова кивнула.
– Куда поедем?
Она пожала плечами. Наверное, они так бы и стояли посреди гостиной до ночи, но вежливый Миша спас ситуацию, выпалив:
– Поедем в Бородино, до него дальше всех!
Сергей, который, оказывается, очень даже неплохо разбирался в самолетах, ему понравился.
* * *
После пресс-конференции Барышев молча взял ее за руку и увел к своей машине. Скомандовал водителю:
– Домой!
По дороге они с Ольгой ни слова друг другу не сказали. Да и так все было ясно, без слов – им обоим.
– Ну вот, здесь я живу, – Сергей достал ключи. На площадке было всего две квартиры. Из-за двери послышался хриплый лай, и Ольга отступила на шаг.
– У вас… собака?
– Да. Все время одна сидит, бедолага. Я думал, может, на работу ее брать, чтобы она от одиночества не чокнулась. А вдруг там укусит кого-нибудь…
– Значит, может укусить?
– Ну да, – Барышев пожал плечами. – Она бестолковая и очень меня любит.
Собака за дверью свирепо зарычала. Барышев распахнул дверь, и оттуда на площадку кубарем выкатилось что-то крошечное, лохматое, с развевающимися ушами, и стало бешено носиться по площалке.
Барышев поймал это косматое, потрепал по спинке:
– Ну ладно, ладно тебе! Тяпа! Угомонись уже! Хорошая, хорошая Тяпа!.. Я ее на улице подобрал два года назад. Умная, хорошая Тяпа!
Ольгу отпустило. Она боялась, что Тяпа окажется стаффордширским терьером.
…Потом Ольга сидела, вцепившись в подлокотник дивана, и пыталась вести светскую беседу – что-то там про работу, про пресс-конференцию, про даму из глянцевого журнала, задававшую Барышеву какие-то там вопросы насчет костюмов и автомобилей, которые он предпочитает… Барышев никакой дамы не помнил, он их вообще не очень запоминал, дам-то, даже тех, с которыми спал. У него работа, все время работа, ничего, кроме работы, только делом голова занята, не до амуров. Ольга улыбнулась:
– Я ваша сестра-близнец, Сергей Леонидович. Ни на что меня, кроме работы, не хватает.
Сестра! Вот еще, глупости!
Барышев изо всех сил старался изображать радушного хозяина. Он и кофе сварил, и вино открыл, и сыр какой-то вытащил из холодильника. А сам думать ни о чем не мог, кроме того, как бы ему… Как бы ее… Да к черту кофе этот, господи! Схватил, прижал, впился в губы – крепко, почти зло. Сестра! Придумает же!
…В середине ночи Тяпа, изгнанная из спальни, принялась так завывать и скулить за дверью, что пришлось ее впустить. Тяпа немедленно вскочила на постель и угнездилась рядом с Сергеем, зыркнув из-под косматой челки на Ольгу взглядом победительницы. Ольге стало смешно.
Она почесала Тяпу за ухом, вытянулась, положила голову Сергею на плечо:
– А я думала, девица на приеме…
– Что?
– Думала, ты с ней…
– Ты ошиблась. Я, как видишь, с тобой.
– Но у тебя же были какие-то женщины…
– Были какие-то, как не быть.
– А куда делась твоя жена?
– Ушла.
– А дети?
– Что дети?..
– Я просто не поняла тогда, в ресторане… Ты жалеешь, что их нет, или радуешься?
– Не знаю…
Бабушка Барышева всегда говорила: человек не может жить как мустанг. У человека должны быть семья, дом и полный набор мещанских ценностей – лампа над столом, чайный сервиз, розовощекие детишки. Да, еще елка на Новый год и кулич на Пасху. Наверное, это хорошо – кулич на Пасху. Но с каждым годом Барышев все яснее понимал: он-то как раз мустанг. Никакой лампы над столом не будет. И никакого кулича.
Ольга прижалась, зарылась носом ему в шею:
– Знаешь, я тебя боялась до смерти. Ты со мной так разговаривал, что я чуть в обморок не падала. Я тебе даже звонила однажды. Бросила трубку, как только ты сказал «алло».
– Знаю. Я тогда сидел на совете директоров. Ты позвонила, у меня совет идет, а я ни хрена не слышу, сижу и думаю, как бы мне тебя… что бы мне с тобой…
Он не знал, как это сказать. Мальчики из хороших семей не умеют этого говорить словами. Поэтому Барышев замолчал, притиснул Ольгу к себе и все ей очень наглядно продемонстрировал – и как бы ему ее, и что бы он с ней…
* * *
– Дим! Держи приглашение!
Ольга положила на стол Грозовскому конверт.
– Что за приглашение-то?
– На презентацию «Строймастера».
– Так все серьезно? По пригласительным? Тогда давай мне два!
Ага! Значит, все же сто двенадцатая любовь его посетила. Ольга чмокнула Диму в щеку:
– Приглашение на два лица.
Господи, какое счастье, что Грозовский у них – душка, умница и плейбой, что не страдает по ней, по Ольге, и ей не надо прятать свое оглушительное, неприличное, через край бьющее счастье. Интересно, кто у него сто двенадцатая любовь-то?
У Ольги зазвонил мобильный. Глянув на экран, она аж засветилась вся:
Ознакомительная версия.
