– Расскажите мне о Луи Триване.
– Прошу прощения… – Он покачал головой. – Я не знаю этого человека.
– Вы часто посылаете своих помощниц убивать незнакомцев?
– Что? – Он побледнел и вскочил на ноги. – О чем вы говорите?
– Сядьте, – резко сказала Ева. – Два часа назад Мириам Хопкинс убила Луи Триван.
– Мириам?! Это невозможно!
– Очень даже возможно. Я вошла как раз в тот момент, когда она вырезала ему печень.
Чез покачнулся и тяжело опустился на стул.
– Это какая-то чудовищная ошибка. Такого не могло быть.
– Думаю, ошибку допустили вы. – Ева встала и подошла к нему. – Вам следовало тщательнее выбирать сообщников.
– Я не понимаю, о чем вы. Можно… воды? Я ничего не понимаю.
Ева жестом велела Пибоди налить воды.
– Мириам рассказала мне все, Чез. Она сказала, что вы были любовниками, что вы, хоть и обещали, не принесли ей сердце Вайнбурга и что вы разрешили ей самой убить Тривана. Потому что кровь очищает.
– Нет! – Он взял стакан обеими руками и все же расплескал воду. – Нет!
– Ваш отец любил разрезать людей на куски. Он показывал вам, как это делается? Скольких еще вы использовали в качестве помощников? А когда они выполняли свое задание, вы от них избавлялись?
Он сидел, раскачиваясь из стороны в сторону, а Ева продолжала:
– Вы так себе представляете религиозную войну, Чез? Врага надо уничтожать? Изгонять демонов? Ваш отец был стихийным сатанистом, и он превратил вашу жизнь в ад. Вы не могли его убить, а теперь вам до него не добраться. Но есть другие. Они что, замещают его? Убивая их, вы представляете себе, что убиваете его? Так вы мстите ему за то, что он с вами сделал?
– Господи! О господи! – воскликнул Чез, зажмурившись.
– Сейчас вы еще можете себе помочь. Расскажите, как это происходило. Расскажите – почему. Объясните мне все, Чез. Я могу добиться облегчения вашей участи. Расскажите об Алисе. О Лобаре.
– Нет, нет. – Он поднял голову, в глазах его блестели слезы. – Я не такой, как мой отец!
Ева не вздрогнула, не отвела глаз.
– Вы в этом уверены? – спросила она.
Чез зарыдал.
Она беседовала с ним целый час – меняя темы, возвращаясь к одному и тому же, уточняя детали. Фотографии с места происшествия Ева со стола не убирала.
«Ну сколько еще? – спрашивала она себя. – Сколько еще я увижу этих жутких фотографий?»
А Чез плакал. При этом или все отрицал, или молчал.
Когда его уводили, он оборачивался на нее, пока не скрылся за углом. Оставшись наедине с Пибоди, Ева заметила, что та смотрит на нее как-то очень странно.
– Что такое, сержант?
Пибоди вздохнула и сказала:
– Мне не понравилось, как вы вели допрос, лейтенант.
– Почему?
– Вы были слишком жесткой. Даже жестокой. Это походило на игру волка с раненым оленем. Вы все время напоминали ему об отце, заставляли рассматривать фотографии.
У Евы заныло под ложечкой, нервы напряглись. Но, собирая со стола снимки, она говорила с совершенно невозмутимым видом:
– Может, мне надо было вежливо попросить его сознаться, чтобы мы могли с чистой совестью разойтись по домам? Не понимаю, как это мне в голову не пришло! Обязательно так поступлю, когда в следующий раз буду допрашивать подозреваемого в убийстве.
Пибоди сдерживалась изо всех сил.
– Мне просто так показалось, лейтенант. Тем более что подозреваемый был без представителя…
– Я ознакомила подозреваемого с его правами, сержант?
– Да, но…
– Он заявил, что знает о своих правах?
– Да, – кивнула Пибоди.
– Так что же вам не нравится? Вы можете подсчитать, Пибоди, сколько раз вы допрашивали людей по делам об убийствах?
– Лейтенант, я…
– А я не могу! – отчеканила Ева. – Не могу, потому что их было слишком много. Хотите снова посмотреть на эти снимки? На кишки, растекающиеся по полу? Может, это вас немного отрезвит. Знаете, Пибоди, если вам не нравится присутствовать при допросах, подумайте: а правильно ли вы выбрали профессию?
Ева шагнула к двери и резко обернулась.
– Я рассчитываю на поддержку своей помощницы и не желаю, чтобы она задавала мне дурацкие вопросы потому, что неравнодушна ко всяким колдунам. Если вы не можете держать себя в руках, сержант Пибоди, подайте рапорт о переводе. Ясно?
– Да, лейтенант, – тихо ответила Пибоди и добавила, когда Ева уже вышла за дверь: – Совершенно ясно…
– Ты перестаралась, – заметил нагнавший Еву Фини.
– Ради бога, только ты не начинай!
– Не буду. Исида явилась добровольно. Я отправил ее в комнату В.
Ева круто развернулась и, дойдя до комнаты В, рывком распахнула дверь. Исида перестала ходить из угла в угол и обернулась к ней.
– Как вы могли?! Как вы могли привезти его сюда? Он же боится таких заведений.
– Чарлз Форт задержан для выяснения обстоятельств смерти Луи Тривана и еще нескольких человек, – ледяным голосом проговорила Ева. – Ему еще не предъявили обвинения.
– Обвинения?! – Исида побледнела. – Неужели вы думаете, что Чез имел какое-то отношение к убийствам? Триван? Мы не знаем никакого Луи Тривана!
– А вы уверены, что знаете всех, кого знает Форт? – Ева положила папку на стол и прикрыла ее ладонью, словно напоминая себе о том, что находится внутри. – Вы полагаете, что знаете о всех его делах, мыслях, планах?
– Мы настолько близки, насколько это возможно между людьми. В Чезе нет зла. – Голос Исиды задрожал. – Позвольте мне забрать его домой! Пожалуйста!
Ева взглянула в ее умоляющие глаза и приказала себе не расслабляться.
– Вы утверждаете, что были с ним очень близки. Но в таком случае неужели вы не знали о том, что он точно так же близок с Мириам?
– С Мириам? – удивленно переспросила Исида и рассмеялась. – Это просто нелепо.
– Она сама мне сказала. – Вспомнив эту сцену, Ева окончательно забыла о сострадании. – Она улыбалась, сидя рядом с тем, что осталось от Луи Тривана, а кровь его была у нее на лице, на руках, на ноже, который она держала.
У Исиды подкосились ноги, она оперлась рукой о спинку стула.
– Мириам кого-то убила? Этого не может быть!
– Я теперь думаю, что в вашем мире все возможно. Я пришла как раз под занавес той маленькой церемонии, которую она устроила. – Евины пальцы теребили папку, но она ее не открывала. Оказывается, в ней еще жила жалость к женщине, которая любила и верила. – Мириам была очень разговорчивой, с радостью сообщила мне о том, что Форт разрешил ей самой убить Тривана. В остальных случаях она была лишь наблюдательницей.
Исида тяжело опустилась на стул. Было ясно, что сердце ее разрывается от боли.
– Она лжет. Чез не имеет к убийствам никакого отношения. – Исида закрыла глаза и стала покачиваться из стороны в сторону. – Как я могла этого в ней не разглядеть? Мы приняли ее в общину, сделали ее одной из нас…
