Ознакомительная версия.
По крайней мере, тогда мне давали расти. Как мало я знала, что скоро на меня будут действительно смотреть как на бурьян, который нужно беспощадно вырывать с корнем. Что очень скоро я буду чувствовать, будто меня лишили всякой почвы и бросили увядать под палящими лучами ненависти. Мне также не дано было знать, что маленький кусочек корня всё же останется в земле, и пройдёт много лет, прежде чем погода станет более благоприятной, и этот кусочек крохотного чуда начнёт опять прорастать…
А пока я ни о чем не подозревала. Я возвращалась домой в Киев, счастливая и окрылённая незатейливой мыслью, что всё в моей маленькой жизни не так уж и плохо. Я была отличницей в школе и подавала надежды по многим предметам, особенно в математике и английском. Уже тогда у меня была мечта выучить английский язык и стать переводчиком. Бабушка и папа заботились обо мне как могли, мама мне не очень мешала, и я еще не осознавала, до какой степени бедность и обделённость повлияют на мою жизнь.
Но тут у папы опять начались проблемы. Я думаю, что его эгоизм, любовь к стихам и алкоголю, плюс его вспыльчивый характер начали настойчиво разрушать его новую семью и превратили ее в очередную семейную баталию. К тому же врачи обнаружили, что его дочка страдает умственной отсталостью и на всю жизнь останется на уровне развития 7-летнего ребенка. Всё пошло опять кувырком, они с женой ругались каждый день, и отец был в полном отчаянии. Но вскоре его жизнь приняла еще один, последний, крутой поворот.
Во время очередной поездки в Коктебель он решил заехать к нам в гости. Однажды вечером, когда он прогуливался со своим другом по центральной улице Киева, его неожиданно остановила цыганка. Затараторив громким голосом, она сделала ему необычное предложение: «Вижу, глаза у тебя грустные – страдаешь сильно. А хочешь, изменю твою жизнь? Очень счастливым будешь». Папа сначала рассмеялся и даже отмахнулся: «Да у меня и денег нет при себе!», но она продолжала настаивать: «А ты мне отдай кольцо свое обручальное, и я всё сделаю». Он протянул ей своё обручальное кольцо, и цыганка начала что-то колдовать над его ладонью. Прошло несколько минут, прежде чем она подняла голову и произнесла свое роковое предсказание: «Всё, дорогой. Скоро всё в твоей жизни переменится. Ты встретишь свою судьбу. Скоро, очень скоро!».
Папа опять засмеялся и на следующий день укатил в Крым. В Доме Творчества он познакомился с женщиной по имени Юля и безумно влюбился в неё. Их чувства были взаимными и они знали, что уже никогда не смогут расстаться. По окончании отпуска они вернулись в Москву вместе, в квартиру Юлиной мамы. Папа даже не заехал повидать свою жену и дочку – он известил их по телефону о предстоящем разводе. Юля тоже известила своего мужа об изменениях в своей жизни. После двух разводов они, наконец, поженились. Впоследствии он любил повторять, что эта женщина спасла его от несчастливого брака и пьянства, и подарила ему творческое вдохновение и направление в жизни.
Мне было четырнадцать лет, когда папа привез Юлю в Киев – познакомить со своей мамой и дочкой. Знакомство прошло удачно, и я нисколько его не ревновала. Я просто любила и гордилась им, и была искренне рада, что он нашёл своё счастье. На вид Юля была очень спокойной и уравновешенной, я бы сказала даже слишком хладнокровной. От неё веяло холодной практичностью, которой были начисто лишены его предыдущие жёны и он сам. Наверняка она удачно уравновешивала его бурные поэтические порывы. Но этот эмоциональный холод сильно ассоциировался у меня со Снежной Королевой из известной сказки Андерсена – только вместо главного героя Кая, Юля увезла моего папу в своё ледяное королевство, где царило полное душевное отчуждение. В глаза папы тоже попал осколок от разбитого зеркала Королевы, после чего он начал испытывать равнодушие к близким людям и видеть в них только уродство. Чем дольше он смотрел в её холодные глаза, тем больше его сердце превращалось в кусочек льда. И никакое количество слёз, пролитых его дочерями, уже не могло его растопить…
С приходом этой женщины всё изменилось. Чтобы так резко изменить чью-то жизнь, нужно использовать поистине тёмную силу, а эта сила ничего не дает просто так – она всегда потребует что-то взамен. И судя по тому, какие страдания достались его двум дочерям, папина душа наверняка была предложена Сатане. Возможно, сам Сатана нашептал цыганке: «Хорошо, я изменю жизнь этого грешника – он встретит женщину, которая сделает его счастливым, но для этого я должен сделать несчастными его детей. Если он хочет получить такую любовь, кто-то должен пострадать от его ненависти». Я думаю, что если бы даже папа услышал о такой сделке, он бы всё равно ответил: «По рукам!».
Всё началось с того злополучного дня, когда папа с Юлей очистили бабушкины шкафы и выбросили все вещи на помойку. Бабушка со временем простила своему сыну эту выходку, но ей намного труднее было простить внучку, которая помогла ему в этом «преступлении». Она не могла простить одного – что я стала его союзником. Никто не мог быть союзником ее собственного сына, к тому же против неё самой. Это должно было быть наказано и пресечено в корне, раз и навсегда. И поэтому меня ожидала жестокая расплата.
В следующий приезд папы всё было, как всегда. Бабушка с нетерпением ждала его приезда, сходив заранее на базар и купив все самые отборные продукты. Она готовила часами у плиты, чтобы накормить свое ненаглядное чадо его любимыми блюдами. В этот раз отец приехал один. Он сидел за столом, поедая приготовленную бабушкой утку, начинённую рисом и яблоками, и запивая всю эту обильную еду вином. Когда он вышел из-за стола, сытый и самодовольный, они с бабушкой пошли прогуляться по саду, в то время как я осталась в комнате и уютно устроилась на диване почитать книгу. Я не знаю, что именно они обсуждали, но отец вернулся в комнату вне себя от ярости. За несколько минут с ним произошла полная трансформация.
Он резко опустился на диван и посмотрел на меня с какой-то безумной ненавистью и презрением, как будто увидел призрак моей легкомысленной матери. Затем он произнёс слова, которые, как удар молнии, испепелили всё внутри: «Посмотри на себя! Ты такая же проститутка, как твоя мать!» Удар оказался таким невыносимым, что я даже подскочила от пронзившей меня резкой боли, и быстро выбежала из комнаты. Я бежала долго, куда глаза глядят, не в состоянии остановиться и осознать брошенные мне в лицо страшные слова. Остановилась я только в парке на склонах Днепра, присев на лавочку и задыхаясь от слёз. Дальше бежать было некуда – парк заканчивался крутым обрывом, ведущим к реке. Еще совсем недавно отец приводил меня сюда погулять, или покататься на санках или различных аттракционах.
Вид со склона был изумительный – далеко внизу лениво протекал Днепр, а на его противоположном берегу можно было увидеть длинный песочный пляж и множество загорающих или купающихся в реке людей. Еще дальше, на самом горизонте, как грибы, выросли новенькие жилые многоэтажки, о которых я могла только помечтать. Но я ничего этого не видела – мои глаза опухли от слёз, а тело моё было в состоянии полного паралича. Не помню, как долго я просидела на этой спасительной лавочке, но в какой-то момент я очнулась и осознала горькую реальность – рано или поздно нужно было подниматься и идти домой. Собрав все свои силы, я медленно возвращалась во враждебный лагерь, из которого теперь была изгнана навсегда. Давно знакомый стыд обжигал все мои внутренности, но на этот раз не за свою мать, а за саму себя. Я чувствовала себя такой же грязной, как она – ей всё-таки удалось меня запачкать.
В тот день я потеряла свою душевную невинность. В тот день я также потеряла своего отца – единственного человека, которого я любила, обожала и ценила. Он только что обрушил на мои плечи неимоверный груз стыда, который оказался совершенно не под силу такому юному созданию, каковым я являлась. Но это было только начало – отец возвращался и каждый раз обрушивал на меня этот стыд с новой силой. К тому времени я уже привыкла стоять на коленях – теперь он сделал всё, чтобы я больше никогда с них не поднялась. В то время, как я потеряла свою невинность, бабушка вернула своего союзника. Теперь у них был новый враг – дочь их бывшего общего врага.
Мой дом и раньше не был для меня уютным убежищем. Теперь же эта крохотная комнатка, эта убогая келья на двоих, превратилась в настоящее судилище – зал заседания с судьей и помощником, с обвинительными заключениями и приговорами, и с приведением приговоров в исполнение. Мой единственный грех, моё единственное преступление заключалось в том, что я родилась от падшей женщины, которой я тоже была не нужна. По какой-то необъяснимой, не подчиняющейся никакой человеческой логике, причине бабушка и папа заставили меня заплатить за ее грехи. Спустя многие годы папа так и сказал: «Ты просто оказалась в тени своей матери.»
Ознакомительная версия.
