Краем глаза Гарри внимательно наблюдал за ней.
– Уходишь?
– Да.
Она взяла со стола половину яблока и впилась в нее зубами.
– Я возвращаюсь к Алену,- сказала она, не переставая жевать.
Гарри неопределенно хмыкнул. Когда она направилась к двери, он даже не обернулся.
***
Гриль-бар был переполнен, а метрдотель – любезен, но непреклонен.
– Меня ждет друг,- нервничал Баннистер.- Вон он… Я его вижу!
Из дальнего угла зала Ален подавал ему знаки поднятой рукой. Лавируя между столиками, Самуэль нечаянно опрокинул на скатерть чей-то стакан и, не остановившись, извинился. Тяжело дыша, он упал на стул.
– Для начинающего безработного ты красиво стартуешь,- заметил он, не успев отдышаться.- Спрашивается, откуда люди берут бабки? Начинай, рассказывай!
Вдруг он наклонился к бутылке, лежащей в корзиночке из ивовых прутьев, и его глаза от удивления округлились.
– Что это?
Ален откупорил бутылку и налил янтарную жидкость в стоящий перед Баннистером бокал.
– «Померол» 61-го года выдержки.
Баннистер пригубил и уважительно закивал головой.
– Сколько?
– Сорок пять долларов.
Самуэль поперхнулся.
– У тебя все в порядке с головой?
– Сэмми, могу я тебе полностью доверять?
– Конечно, нет. А теперь послушай меня… На работе паника, и мы можем потрепаться не более двадцати минут. Усек?
– Да или нет, Сэмми? Ты способен хранить тайну?
– Ты прекрасно знаешь, что нет.
Ален быстро достал из кармана распечатанный конверт.
– Читай.
Баннистер тут же заметил на конверте банковский штемпель.
– Если ты заставил меня проехать через полгорода, чтобы посмотреть на твои несчастные долги, со мной сейчас случится нервный срыв.
– Читай!
Самуэль развернул лист и быстро пробежал глазами две строки: «Доводим до Вашего сведения, что мы перечисляем на Ваш лицевой счет выходное пособие в сумме 1 170 400 долларов».
Он с безразличным видом положил бумагу на стол.
– Ты думаешь, что, заказав гамбургер, я смогу скрыть свое крестьянское происхождение?
Ален расстреливал его глазами.
– «Хакетт» перевела мне больше миллиона долларов, а ты задаешь идиотские вопросы.
Баннистер пожал плечами.
– А вчера вечером я ужинал с папой римским! А? Старина, проснись… В прошлом месяце я получил счет за телефонные переговоры на восемьсот тысяч долларов. Ты думаешь, я бросился оплачивать его? Такие глупости случаются каждый день. Кто их принимает всерьез? Свыше миллиона долларов! Да я купил бы себе гарем, залил в бассейн виски и не вылезал бы оттуда до конца своих дней!
– Ты не знаешь одной детали,- мрачно произнес Ален.- Деньги на самом деле лежат на моем счете.
Баннистер рассмеялся.
– Уговорил! Я пришлю тебе бронированный фургон.
– Они мне их перевели,- стоял на своем Ален.
Только теперь Баннистер заметил, каким осунувшимся и бледным было лицо у его друга.
– Ален?
– Восемь дней я ломал голову над тем, как выплатить Мабель алименты! Я задолжал банку триста семьдесят два доллара. Только что я побывал в двух отделениях банка «Бурже»: в одном снял со счета пятьсот долларов, в другом – тысячу. Мне их выдали без проблем. Ну, хитрая голова, как ты это объяснишь?
– Никак,- сказал Самуэль.- Это просто невозможно.
Ален резко вытащил из кармана пиджака пачку банкнот.
– А это что? Использованные презервативы? Повторяю, я был пустой, как барабан! У меня не было денег даже оплатить жилье!.
– Невероятно! То, что ты рассказываешь, – мистика.
– Но денежки ведь лежат на моем счете!
– Понимаю, тебе бы этого хотелось.
– Но они там, в моем банке!
– Ты их клиент. Они тебя знают. Сумму в полторы тысячи долларов они могут даже не проверять. Мелочь!
– Миллион сто семьдесят тысяч четыреста долларов – мелочь?
– Тебе не могли перевести такую сумму, Ален. Я не могу поверить.
– Я прикончу тебя!- взревел Ален.
На лице Баннистера появилась деланная улыбка.
– Ну если так, тогда ты прав. На твоем месте я пошел бы в «Бурже» и снял двадцать тысяч долларов. Если тебе их выдадут, я поверю в чудеса. Ты знаешь, который час?
Вставая, он опрокинул стул и, опершись руками о стол, глядя Алену прямо в глаза, сказал изменившимся голосом:
– Даю голову на отсечение, что твоя история, Ален,- туфта. Я хотел бы, чтобы ты мне сказал одно – зачем все это кино?
Лицо Алена приобрело растерянное, детское выражение, и от бессилия он закусил губу.
– Честное слово, Сэмми, я сам задаю себе этот вопрос.- Затем он поднял голову и решительно выпалил:-
– Ни черта в этом не понимаю, но я докопаюсь!..
В халате из темного шелка, Арнольд Хакетт, блаженно вытянувшись, лежал на низком диване в квартире Пэппи, которую снимал для нее уже два года. Кроме того, ему приходилось решать и другие финансовые проблемы Пэппи: начиная с оплаты дорогостоящей учебы в университете ее брата, собиравшегося стать архитектором, и заканчивая выделением двух тысяч долларов ежемесячно на карманные расходы самой Пэппи. Снисходительно улыбаясь, он думал о том, что его малышке всегда не хватает денег. Арнольду льстило, когда она устраивала ему сцены из-за редких визитов, но, к сожалению, управление империей «Хакетт» требовало немало сил и времени. Были и другие обстоятельства, не позволявшие ему жить в собственное удовольствие. Лет пять тому назад с ним случился сердечный приступ. Медицинские светила, консультировавшие его, настоятельно рекомендовали поберечь здоровье.
– А любовь?- поинтересовался он.
– В меру,- неопределенно ответили ему.
Раза два-три в месяц Хакетт отводил душу с шикарными проститутками. С Пэппи все было по-другому: она любила его и не стеснялась своих чувств. Этому нежному ребенку было столько же лет, сколько его дочери Гертруде,- двадцать два. Но Пэппи, в противоположность Гертруде, чувствовала под собой землю: не презирала деньги, не искала сомнительных приключений в общении с хиппи и не влачила с ними сегодня жалкое существование где-то неподалеку от Сан-Франциско, а серьезно занималась танцами в престижной студии на 6-й авеню. Но одно несколько смущало его: ей нравился его возраст, его семьдесят один год. Пэппи с презрением относилась к молодым людям, считая их пошлыми, ничтожными, лишенными обаяния и индивидуальности.
– Ты представить себе не можешь, как мне скучно с этими сопляками! – надув губки, говорила она.
Он никогда не считал себя красавцем, но всю жизнь женщины говорили ему о «маленьком веселом огоньке», горевшем в его глазах. Говорили все, кроме его жены Виктории.
Дела у Арнольда шли вроде бы сами собой. Людей мучили астма, бронхит, фурункулы, инфекции… Его химики изобретали фармацевтический продукт, который должен был облегчить их страдания, а Арнольд клал прибыль в собственный карман. Земля продолжала вертеться. За сорок лет он превратил «Хакетт Кэмикл» в одну из самых могущественных и процветающих фирм в стране. Шестьдесят тысяч человек, работающих в многочисленных филиалах – несколько даже находились в Европе,- ежечасно приумножали его состояние. Его ежегодный доход составлял около полумиллиарда долларов! Он был богат и всемогущ!
