Маша словно переместилась на рынок, куда мама ходила за покупками. Тягостные минуты из детства, когда приходилось безропотно стоять на узкой картонке и натягивать замерзшими пальцами «очень симпатичные брючки заграничного пошива», до сих пор вызывали стыд.
– Проголосуем, – остановил галдеж Женя.
К разочарованию Вики, победила гречневая крупа. Кирилл и Леонид наполнили кастрюли водой, поставили на плиты. Хлипкие тройники и крохотные конфорки заставили ребят понервничать.
– Рванет, – с обреченностью произнес Игорь.
– Сплюнь и постучи по дереву! – воскликнула Яна.
Маша всегда смеялась над суевериями, из-за чего выслушивала нотации от родителей. Мама хранила в доме иконы, носила крестик, посещала церковь, ставила свечи и иногда соблюдала пост, но при этом спокойно наливала домовому молоко, не прощалась и не здоровалась через порог. Понять ее противоречивую картину мира было крайне сложно.
– Не пересоли, – строго предупредил Леонид.
– Все под контролем, – ответила Ангелина.
Она зачем-то сильно наклонила пачку, громко чихнула. Просыпавшейся соли хватило бы на две таких же емкости. Леонид дотащил посудину до ванной, затем вооружился половником и взял приготовление на себя.
– Он хороший повар, – сказал Кирилл. – Мы в одной общаге живем.
– Ужинаем вместе, – встрял Михаил.
– Вы меня втихую объедаете, – сердито проворчал Леонид. – Воры.
– Юрист от преступника отличается амбициями, – припомнил слова историка Кирилл.
Седовласый и статный профессор казался Маше эксцентричным. Поговаривали, что за большой перерыв он успевал написать очередную гениальную монографию по истории государства и права. На лекциях гений в мельчайших подробностях излагал историю о том, как Анна Болейн шла на казнь с гордо поднятой головой, как лучи тусклого английского солнца сверкали на мече и как, хоть впавшая в немилость женщина встала на колени, достоинство, с которым она держалась, восхитило палача, вызванного из Франции. Пары заменяли кино и художественную литературу. К несчастью студентов, знания о том, сколь величественно умирала экс-королева или какие цветы росли у тропинки, по которой вели осужденного Карла I, не спасли на экзамене. Пересдачи историк раздавал щедро. Он гордился своей кафедрой, прозванной санитарами леса.
– Не факультет, а жулье, – скривился Леонид.
– Тогда географы – пьяницы, – ответила Динара.
– Хуже только менеджеры, – раздраженно продолжил тот. – Куча народу с корочкой, а толку ноль.
– Ты из леса вышел, не разбираешься, – сказал Михаил, важно сложив руки на груди.
– Очень «смешно». По тебе видно, что я прав.
– Леонид, мы поняли, какой ты особенный, – с издевкой сказала Вика. – Не завидуй.
– Было бы чему.
– Не ссорьтесь, филфак круче, – хихикнула Ангелина.
– Нет, эконом, – вмешался незнакомый Маше парень.
– Признайте, что философы лучшие, и никто не пострадает, – проговорил бородатый студент.
– Ага, перепьете географов. Великое достижение, – фыркнула Динара.
– И доведем до экзистенциального кризиса.
– А мы, психи, всех вылечим, – улыбнулась девушка с пирсингом и дредами.
– Ох уж эти стереотипы, – вздохнула учащаяся социологического факультета.
Пока все мерились специальностями, парни собирали столы, а девушки нарезали бутерброды.
– Мы как пионеры, – весело подметил Кирилл. – Вечером будет огонек?
– Еще вожатых пригласи, – насмешливо хмыкнула Динара, расстелив розовую клеенку с котятами.
– Я как-то работала в отряде с детками от шести до восьми лет, – у Ангелины дернулся глаз. – Ребята были милыми, но постоянно шумели, не могли даже помыться. Под конец смены я чуть не умерла.
– Никогда не ездил в детский лагерь, – задумчиво произнес Леонид, расставив кружки. – Распорядок дня, бессмысленные занятия – кому это понравится?
– Согласна. Меня отправляли в частные, но я даже недели не выдерживала, – отозвалась Динара.
– Там особый вайб. Общаешься с заряженными энергией людьми, ходишь на дискотеки. Пока вожатые спят, крадешься в комнату к мальчикам и рассказываешь страшилки или данетки, – восторженно проговорила Настя. – Перед отбоем на свечке так комфортно, все делятся эмоциями.
– Однажды меня выбрали королем лагеря, – похвастался Глеб.
– Конечно, ты же нереальный, – влюбленно протянула Настя.
– Я в школе выиграла путевку в «Арленток», – с наигранной скукой произнесла Вика.
– Ого, и как там? – спросила Ангелина.
– Строго, но на уровне. Особенно в моротряде.
– Умеешь вязать узлы? – полюбопытствовала Эмилия.
– Да, кое-что помню, – бросив на парочку презрительный взгляд, продолжила Вика. – Основы навигации, гребли.
– Звучит потрясающе, – прощебетала Ангелина.
– Я тоже там был, – подал голос Игорь.
– А ты, Маш? – спросил Кирилл.
– Я летом ездила в деревню.
Поначалу она с нетерпением ждала каникул. Бабушка баловала вкусной едой, разрешала спать до обеда, читать журналы вместо книг из школьной программы. Маша любила гулять с местными ребятами, рвать ягоды у соседей, глазеть на куриц, коров, гусей и прочих домашних животных. Повзрослев, она все чаще придумывала причины, чтобы остаться в городе.
– Пахнет аппетитно, – улыбнулся подоспевший Захар Владимирович. – Зовите остальных и несите посуду.
– Какую? – растерянно спросила Эмилия. – Я ничего не нашла.
– Конечно. Вы должны были привезти миски, вилки, ложки. Я вчера оповестил Игоря, попросил всем передать.
– Не видел. У меня телефон… – староста запнулся, – утонул. Пришлось взять кирпич и купить новую симку.
Он показал мобильный. У Маши потеплело на сердце при мысли о серебристой раскладушке, подаренной на школьный праздник «Прощание с букварем». Тогда ей нравилось открывать и захлопывать сотовый, подражать крутым звездам телесериалов, клеить на корпус вкладыши из жвачки, продававшейся в киоске по рублю, вешать брелоки, крутить их в такт песни, которую подруга пересылала по блютусу. Спустя годы Маша удивилась тому, какими маленькими были актрисы, ранее казавшиеся взрослыми, насколько однотипные и бессмысленные хиты исполняли некогда обожаемые американские певцы и бойзбенды. Деревья растеряли великанский рост, жизнь лишилась волшебного сияния, дорогостоящий смартфон вызвал меньше восторга, чем купленная много лет назад «лягушка». Возможно, где-то внутри до сих пор обитала озорная девчонка. Непоседа лишь изредка обретала голос и совершала нечто безрассудное, но приносящее радость.
Между тем Захар Владимирович поник:
– Значит, мы без тарелок и столовых приборов?
– Заменим кружками, – предложил Кирилл.
– Их ровно по количеству человек, – огорошил преподаватель. – Я вынул лишние перед поездкой.
– С пластиковым набором удобнее, – сказала Динара.
– Что университет выделил, то и привезли, – устало проговорил Захар Владимирович. – Возможно, у строителей есть запасы. Где Марк?
Маша указала на левое крыло. Преподаватель, освещая путь фонариком, побрел туда, где исчезал реальный мир и возникал потусторонний. Помещение будто поглотило его. Тусклая лампочка качалась, отчего на голых стенах змеились пугающие силуэты. Зазвонил мобильник. От звуков далекого фортепиано по спине Маши пробежал холодок. Вспомнился ужастик про проклятую кассету, девочку в балахоне и неминуемую гибель через семь дней. Студенты озадаченно переглянулись.
– Прискорбно, – объявил Захар Владимирович по возвращении. – Я поеду и привезу все необходимое. Если задержусь, сообщу.
– Только у Игоря ловит сеть, – возразила Динара.
– Это небезопасно, – воскликнула Яна.
Преподаватель будто не услышал. «На нем лица нет, – заметила Маша и забеспокоилась о Марке. – Он в порядке?». Захотелось проверить, но она не шелохнулась.
– Нужен доброволец, который в мое отсутствие запишет контактные данные студентов, – сказал Захар Владимирович – Их проверит администрация.
– Сделаю, – вызвалась Эмилия.
Преподаватель передал ей бланки и добавил:
