– Довольно! – И Кейд оттолкнул руку Карла. – Черт побери, довольно!..
– Он бросает ее на кровать вниз лицом. Она сопротивляется, она борется. И он бьет ее. По основанию шеи. Как больно! Опять удар. Во рту кровь. Он завязывает ей руки за спиной. Больно и темно. Играет музыка. Он затыкает рот кляпом и опять бьет по голове. Потом разрезает платье. Нож царапает плечо. Но его руки, то, что он делает руками, еще хуже…
Тори согнулась, обхватила живот и начала раскачиваться из стороны в сторону. Поскорее бы это кончилось…
Она в изнеможении положила голову на край постели. В ушах гремит тысяча колоколов, и холодный липкий пот покрывает тело.
Надо вернуться. Надо снова воплотиться в свое собственное тело.
– Когда он кончил, он задушил ее. Потом разрезал веревку на руках. И взял ее с собой. Он не хотел оставлять ни малейшего следа. Но оставил… Я не могу больше здесь оставаться. Уведите меня. Уведите отсюда!
– Все в порядке, – и Кейд поднял ее на руки, – все в порядке, детка.
– Мне плохо. Я не могу здесь дышать. Она положила ему голову на плечо, и он вынес ее из комнаты.
Тори молчала всю дорогу, ни разу не пошевелилась. Сидела бледная, как привидение, а ветер дул в окна машины, ей в лицо, развевая волосы.
Кейд разозлился на Карла, когда тот сказал, что проводит их домой, но она сказала: «Пусть едет». И это были ее последние слова.
Он затормозил у Дома на болоте, и она выскользнула из автомобиля быстрее, чем он успел подать ей руку.
– Тебе не обязательно с ним говорить.
– Нет, это нужно. А тебе оставаться у меня не надо.
– Не глупи, – огрызнулся Кейд и стал ждать, когда подъедет Карл. – Долго вы еще собираетесь ее мучить? – набросился он на шефа полиции.
– Я так и думал, что вы расстроитесь.
– Расстроюсь? – И Кейд схватил полицейского за рубашку. – Вы ее доконали.
– Возьмите себя в руки, Кейд. Мне совсем не хочется причинять вред Тори. Я постараюсь быть с ней как можно осторожнее. Я, наверное, всю жизнь буду помнить ее лицо, там, в доме.
– Я тоже, – и Кейд отвернулся.
Она заваривала травяной чай, надеясь, что он ее успокоит и руки перестанут дрожать. Когда мужчины вошли, она молча достала бутылку «Бурбона», поставила на стол и села.
– Пожалуй, я выпил бы стаканчик. На службе не полагается, но у нас чрезвычайное положение.
Кейд достал стаканы и налил в каждый двойную порцию.
– Он вошел через черный ход, – начала Тори, – вы уже это знаете.
– Я ценю ваши усилия, – ответил Карл. – И очень рассчитываю на вашу помощь.
– Шерри была дома одна. Выпила два бокала вина. У нее было приподнятое настроение. Она была в кухне, когда он вошел. Он напал сзади…
Голос у Тори был тусклый и монотонный. Она сделала глоток чаю.
– Она его не видела, он все время был у нее за спиной. Он опустил занавески. Думаю, запер и дверь, но это не имело значения. Она не собиралась бежать, она слишком боялась ножа.
И рассеянно Тори поднесла руку к горлу.
– Он даже не слишком ее хотел. Она была заменой, просто ему подвернулась возможность удовлетворить потребность. Когда он ее насиловал, то представлял себе другую. Он ножом разрезал ее одежду, очень осторожно, но все-таки оцарапал ей спину и плечо.
– Да, – кивнул Карл. – У нее две царапины и следы от веревки на запястьях. Но веревку мы так и не нашли.
– Я же сказала, что он унес ее с собой. Он никогда не насиловал в доме. И его возбуждало, что он все это проделывает в постели. Когда он бил ее, то получал удовольствие. Ему нравится бить женщин. Ему нравится доказывать каждый раз, что он настоящий мужчина. Женщина только и живет, по его мнению, чтобы ее брали и господствовали над ней. И в то же время он очень осторожен. Он всегда использует презервативы. Как знать, с кем она спит. А он очень печется о своем здоровье.
– Кто же он?
– Я не вижу его лица. Я улавливаю только его мысли и чувства.
– Он ее знал прежде?
– Встречался. Видел ее, возможно, разговаривал. А собаке он дал снотворное. С гамбургером. Рискованно, однако риск его только возбуждает. Возможно, его кто-нибудь видел. Все прошлые случаи свидетелей не было.
– Какие прошлые случаи? – насторожился Карл.
– Первой была Хоуп. Потом последовали четыре других, о которых я знаю. За последние восемнадцать лет это случилось пять раз. Все убийства произошли в августе, все убитые – молодые блондинки. Все они того возраста, в котором была бы Хоуп, будь она жива. Шерри, наверное, была моложе, но он не ее хотел.
– Серийный убийца? И в течение восемнадцати лет!
– Можете сверить мои слова с данными ФБР. И он все еще продолжает убивать Хоуп в лице других женщин…
Она встала, и чашка застучала на блюдце, так дрожали у нее руки.
– Боюсь, что убийца – мой отец.
– Но почему ты так решила? – спросил Кейд.
– Когда он бил меня, то сексуально возбуждался. Он не прикасался ко мне в этом смысле, но, причиняя мне боль, он доставлял себе удовлетворение. Вспоминая тот вечер, думаю, что он знал о наших планах с Хоуп встретиться поздним вечером. Он вышел к обеду в прекрасном настроении, а это было редкостью. Он словно ждал, что я совершу какой-нибудь промах. И когда я его совершила, он так меня избил, что в ту ночь я не способна была куда-нибудь пойти.
Когда он заявился в магазин, там как раз была Шерри. Она написала адрес и телефон, чтобы я могла сообщить ей о своем решении. Отец знал, что я никому не скажу о его приходе. И звонить в полицию тоже не стану. Но на ее счет у него такой уверенности быть не могло.
– Вы думаете, что Ханнибал Боден убил Шерри Беллоуз потому, что она его видела?
– Он мог использовать это как оправдание для убийства. И я знаю, что он способен убить. Извините. Я плохо себя чувствую.
Она вышла из кухни и направилась в спальню. Собравшись с силами, Тори встала под горячий душ. Ей было холодно. Казалось, ничто в целом мире не сможет ее согреть. Затем, завернувшись в большое полотенце, она приняла сразу три таблетки аспирина и уже хотела лечь в постель, чтобы все позабыть во сне.
У окна спальни стоял Кейд и смотрел в ночь, посеребренную луной.
– А я думала, что ты ушел.
– Ты лучше себя чувствуешь?
– Да, я чувствую себя прекрасно.
– Вряд ли.
– Да, – она надела халат, – мне гораздо лучше.
Спасибо. Ты можешь ехать. Теперь я сама со всем справлюсь.
– Ты хочешь, чтобы я ушел? Хочешь отодвинуть меня на удобное расстояние. Удобное для кого? Для тебя? Меня?
– Для нас обоих, я думаю…
– И больше ты ничего не думаешь обо мне? О нас?
– Я ужасно устала. И ты, уверена, тоже. Все это вряд ли доставило тебе удовольствие.
Он подошел к ней. Глаза у него полыхали гневом.
