Себастьян бросился назад в вымощенный камнем коридор. Он хотел выбежать через ту же, что и Энтони, дверь, теперь стоявшую открытой, но уже в следующую минуту понял, что это было ошибкой. У врага еще один выстрел. А сам он, теперь ясно видимый на фоне незакрытой двери, представлял собой прекрасную мишень, промахнуться по которой было невозможно.
Поэтому Себастьян быстро нырнул в первое же стойло, раненую руку словно ожгло огнем, когда он задел ею за деревянные доски переборки, и упал на колено. Гнедой шарахнулся в сторону, испуганно заржал, вскидывая голову. Копыта выбивали бешеную дробь на каменном полу.
Себастьян быстро вскочил на ноги, но тут голова опять сильно закружилась, и все заплясало перед глазами. Собрав силы, он все-таки проскользнул в дальний конец стойла, куда падала тень. По лицу, смешиваясь с потоками дождя, стекали струи пота. Виконт затаил дыхание, прислушиваясь к шагам доктора по проходу, затем выхватил из голенища нож и взрезал постромки, удерживавшие коня на привязи. Зажав их в кулаке с такой силой, что края кожаных ремней до боли впились в ладонь, стал ждать Ньюмена.
Вот доктор появился в поле зрения: он крался по темному проходу, не спуская глаз с открытой двери в дальнем конце коридора. Гнедой еще раз заржал, встал на дыбы, и в этот момент Себастьян выпустил поводья.
Конь метнулся вперед, кожаная узда хлестнула по стойке, и звук этот заставил Ньюмена оборотиться. Себастьян сильно кольнул коня в круп, тот как бешеный вылетел из стойла. Ньюмен отпрянул назад и рефлекторно нажал пальцем на спуск. Охотничья двустволка ответила оглушительным выстрелом, конюшня наполнилась грохотом и дымом, пуля разнесла в щепы ближайшую стойку, взметнула в воздух обломки дерева и осколки камней. И в это мгновение Себастьян прыгнул на доктора.
Сила столкновения отбросила стрелявшего к противоположной стене, ноги их переплелись, и Ньюмен упал навзничь, тяжело рухнув на каменный пол. Себастьян навалился на него, и лезвие ножа оказалось в дюйме от горла доктора.
Во внезапно наступившей тишине Себастьян сквозь в звон в ушах, все еще стоявший после выстрела, слышал лишь собственное тяжелое дыхание и шум дождя, доносившийся сквозь открытую дверь.
И что-то еще. Отдаленный стук приближающихся лошадиных копыт.
Губы Ньюмена шевельнулись, грудь его напряглась, когда он, болезненно морщась, потянул воздух.
— Прикончите меня, — прохрипел он едва слышно. — Что вам мешает?
Себастьян покачал головой. Он подумал о Франческе Беллами, о леди Кармайкл и о матери Доминика Стентона, едва не потерявшей от горя разум, и ощутил такой прилив ярости, который смел все следы жалости и сочувствия.
— Ни за что! Вы сами сказали, что со смертью приходит конец страданиям. А вы их заслужили. Тем, что сделали с безвинными, тем, что причинили горе их близким, кому они были дороги.
Во дворе раздался чей-то возглас, и затем тонкий мальчишеский голос громко закричал:
— В конюшне! Они в конюшне.
Глаза Аарона Ньюмена сузились, дыхание стало прерывистым.
— Это из-за Гедеона. При жизни сына мне не удалось ничего для него сделать. Меньшее, на что я был обязан пойти ради него, — это отомстить за его смерть.
— Нет. — Себастьян сжал в кулаке воротник пальто и приподнял его, заставляя доктора встать. — Вы делали это для себя.
Магистрат Лавджой сутулился под дождем, но не уходил со двора, внимательно наблюдая, как из открытых дверей конюшни констебли выводят арестованного.
— Вроде бы это не ваш участок? — улыбнулся Девлин, подходя и останавливаясь рядом.
— Не мой, — ответил Генри и окинул взглядом виконта. Тот стоял под дождем без головного убора, когда-то нарядные сюртук, жилет, панталоны были разорваны, покрыты кровавыми пятнами, замараны гнилью листьев и старого сена. — Господи, ну и вид у вас. Не хотите показаться врачу?
— Это подождет. — Себастьян провел ладонью по лицу, стараясь смахнуть с глаз дождевые капли. — Как мальчишка?
— Неплохо. Скоро придет в норму, а благодаря лаудануму в его памяти сохранится не многое. Но можно не сомневаться, что его показаний — в сочетании с тем, что даст обыск конюшни и дома Ньюмена, — будет более чем достаточно для вынесения доктору смертного приговора.
Выражение лица Девлина оставалось безучастным, глаза отсутствующе смотрели в клубившуюся туманом низину.
— В лесу, не так далеко отсюда, есть несколько мертвых тел. Сразу за второй заставой по лондонской дороге. Пошлите туда пару человек разобраться с ними.
— Мертвых тел?
— Лорд Стентон и его подручные. Пытались разделаться со мной.
— Поэтому вы их прикончили?
— Спешил.
Генри вздохнул.
— Мистер Лавджой! — послышался голос одного из констеблей.
К ним через двор шагал Хиггинс, его мясистые щеки побагровели от возбуждения, в кулаке он сжимал какой-то маленький белый предмет.
— Что вам, констебль?
— Решил, что вам на это стоит посмотреть, — сказал тот, протягивая маленькую фарфоровую статуэтку. — Мы нашли ее в сумке под сиденьем в докторовой коляске.
— Что нашли? — переспросил магистрат.
Виконт протянул руку и взял у констебля хрупкую фигурку.
— Русалка. Фарфоровая статуэтка русалки.
— Господи помилуй! — проговорил Лавджой и потянулся за платком.
— Что с ними теперь будет? — спросил Себастьян, не сводя глаз со статуэтки. — Я говорю об Аткинсоне и Кармайкле. И об отсутствующих мистере и миссис Денлоп.
— Почти уверен, что ничего. Мне неизвестны случаи уголовного преследования по обвинению в каннибализме при кораблекрушениях.
— Я говорю о том, что они сделали с Дэвидом Джарвисом.
Генри Лавджой пожал плечами.
— Мы никогда не узнаем, кто нанес смертельный удар.
— Но членов команды повесили по обвинению в его убийстве.
— Членов команды повесили по обвинению в мятеже, поднятом ими на борту корабля.
Губы Девлина искривились в сардонической усмешке.
— Ну конечно же.
В душе магистрата шевельнулось неясное ему самому чувство тревоги, он спросил собеседника:
— Вы что-то задумали. Не скажете, что?
Насмешка блеснула в глубине странных желтых глаз.
— По-моему, вы не хотите знать этого.
— Последние несколько месяцев мне чаще приходилось заниматься твоим здоровьем, чем за все годы войны, — говорил доктор Пол Гибсон, накладывая бинты на предплечье Себастьяна. — Готово. Прижми тут пальцем.
Оба находились в кабинете особняка виконта. Себастьян, без рубашки, полураздетый, сидел на краешке письменного стола. Он улыбнулся и придержал конец бинта, пока доктор доставал из саквояжа ножницы.
