Когда раздался стук в дверь, Джек решил, что ветер принес к его порогу сломанную ветку. Но стук повторился.
— Мисс Тайлер!
— Надеюсь, я не слишком поздно?
Бернс уставился на нее во все глаза. Можно было ожидать, что она оденется по погоде. Но на Эбби была блузка солнечного цвета, заправленная в красно-оранжевые слаксы; казалось, она принесла с собой рассвет.
— Как себя чувствует доктор Каплан? — спросил он.
— Отдыхает. Медсестра сказала, что она скоро оправится… Детектив, я хотела вам кое-что показать.
Увидев в ее руке конверт, Джек насторожился, но отошел в сторону и пропустил гостью. Вместе с ней в комнату непрошеным гостем ворвался ветер, прошмыгнул мимо Эбби и Джека, облетел всю комнату, обставленную в стиле охотничьей избушки, и врезался в полку над каменным камином.
Джек закрыл дверь, но бумаги, лежавшие на полке, уже посыпались на пол под ноги Эбби. Бернс хотел поднять их, однако Эбби его опередила.
Увидев брошюру винодельни «Хрустальный ручей», она подняла брови. Изображенный на глянцевой обложке виноградник казался зеленым и обильным. Заинтригованная Эбби прочла описание. Тридцать акров винограда, винодельня, производящая десять сортов вина, погребок и магазин, расположенные на склоне холма, с вершины которого открывается величественная панорама раскинувшейся внизу долины. Расположенный между Лос-Анджелесом и Сан-Диего «Хрустальный ручей» входил в число пятнадцати виноделен, охотно посещавшихся любителями винных туров. Место было отличное.
На брошюре было написано чернилами несколько цифр со знаком доллара, а ниже красовались слова «минимальная цена».
— Детектив Бернс, — сказала она, ставя на место фотографию и брошюру, — я хочу, чтобы вы кое-что прочитали. Я сама написала это письмо много лет назад. До сих пор никому не показывала. Но думаю, что оно вам поможет.
Эбби снова смотрела на него тем же взглядом — спокойным, немигающим, видящим и понимающим все на свете.
— Я ничего не собираюсь читать.
— Меня тревожит ваше душевное состояние.
— Это касается только меня. — Тут Джек заметил, что из ее прически выбился темный локон, и сделал движение, которое удивило их обоих: протянул руку и бережно заправил локон за ухо Эбби.
Эбби тихо ахнула. Бернс почувствовал, что у него загорелись щеки. Движение было совершенно импульсивным. Но кончики пальцев Джека ощутили тепло ее кожи.
Эбби, изумленная собственной реакцией на это прикосновение, откашлялась и протянула ему конверт.
— Пожалуйста, прочитайте. Это поможет. Джек смерил ее яростным взглядом.
— Вы хотите помочь? Тогда расскажите мне о Нине. Признайтесь, что вы ее знаете!
— Почему вы говорите со мной таким?..
— Черт побери, Эбби, я видел досье! Я знаю о нем. Так что перестаньте лгать и скажите мне правду!
— Джек, я не понимаю, о чем…
— Перестаньте, — отвернувшись, сказал он. — Если вы не хотите быть со мной честной, то уходите.
Обиженная Эбби смерила его сердитым взглядом, потом повернулась и пошла к двери. Это удивило Джека. Он не думал, что эта женщина так легко сдастся. Но когда Эбби начала набирать цифры на пульте рядом с дверью, он бросился к ней, схватил за руку и крикнул:
— Что вы делаете?
— Набираю секретный охранный код. — Она выдернула руку, нажала на последнюю кнопку, после чего прозвучал резкий зуммер. — Теперь мы заперты.
— Что?! — Он попытался набрать собственный код.
— Это не поможет, — сказала Эбби, пошла к дивану и села с таким видом, словно пришла навсегда. — Я хочу, чтобы вы прочитали это стихотворение. — Она протянула ему конверт. — А когда прочтете, решайте сами, лгала я вам или нет.
Джек с опаской посмотрел на конверт.
— Нет, — сказал он.
— Ладно. Тогда я сама прочитаю его вам.
Он пытался не слушать — пусть эта женщина не думает, что им можно манипулировать, — но ее голос был уверенным и решительным и привлекал его, как пламя привлекает мотылька.
— «Моей дорогой девочке, — читала Эбби, — где бы ты ни была. / Я ждала, когда смогу сосчитать/ Десять маленьких пальчиков на руках и ногах, / Взять тебя на руки, поцеловать твои сонные глазки / И сказать: «Я люблю тебя. Я — твоя мама». / Но ты так и не пришла. Тебя не было. / Я кричала: «Где мой малыш?» / Мне сказали, что ты умерла, но они лгали. / Ты жила. Ты была сильной».
Джека невольно потянуло к ней, и он сел на диван. За окном свистел ветер, а в комнате звучали нежные слова:
— «Мой путь одинок, но ты всегда рядом. / Ты в каждом биении моего сердца. / Чужие люди нас разлучили. / Я долго винила в этом себя, / Но нашла утешение в поисках. / Надежда придает мне силы, / И я никогда не сдамся».
Эбби прочитала заключительные строки:
— «Я любила тебя тогда, / Люблю сейчас, / И буду любить вечно». — Потом она подняла голову и посмотрела Джеку в глаза.
После ее слов воцарилась тишина, которую нарушал только вой ветра за окном. Джек с трудом проглотил слюну и стал следить за тем, как Эбби складывает лист бумаги и засовывает его обратно в конверт.
— Джек, когда-то мне было так больно, что я не могла жить. Но однажды ночью, дойдя до полного отчаяния, я взяла ручку, излила свои чувства в словах и записала их. Это немного помогло. Я носила это стихотворение с собой, перечитывала его, и постепенно оно стало бальзамом для моей раны. Человек, которому я написала это письмо, так и не прочел его, никогда не слышал этих слов, и я не уверена, что когда-нибудь это случится, но оно помогло мне справиться с душевной травмой, которая чуть не разрушила мою жизнь.
— Какое это имеет отношение ко мне? — с трудом выдавил Джек.
Эбби положила руку ему на плечо.
— Напишите Нине. Расскажите ей, как вы ее любите и жалеете, что не смогли защитить. Слова лечат, Джек.
— Я не поэт…
— Это не обязательно. Напишите ей письмо. Раскройте свою душу.
Внезапно Джек вспомнил все хорошее, что было в Нине. То, что он зарыл в душе, теперь вырвалось на волю, словно маленькие бриллиантовые солнца: как Нина никогда не могла закончить шутку, потому что начинала смеяться первой; как она любила животных и вечно притаскивала домой бродячих кошек; как щедро она открывала кошелек другу, оказавшемуся в нужде…
Он не выдержал и заплакал. Эбби сидела с ним рядом и ждала. Наконец Джек сдавленным голосом сказал:
— Когда Нине было восемь лет, мои родители попали в автомобильную катастрофу. Отец погиб, а мать была тяжело ранена. Она так полностью и не оправилась и не могла заботиться о ребенке. Я только что закончил колледж и вернулся домой помогать матери и Нине. Именно тогда мы и сблизились с ней. Думаю, я был для Нины не столько старшим братом, сколько отцом. Я жил дома, работал на нескольких работах, чтобы прокормить мать, Нину, а затем поступил в полицейскую академию. Потом Нина тоже закончила колледж и начала работать в рекламе, но мы всегда были близки и вместе заботились о матери…
