Ее голос был пропитан горечью двадцати восьми лет боли, когда она смотрела на Поппи. Энджел хотела, чтобы Поппи узнала все – и наконец поняла.
– Вся моя жизнь перевернулась из-за тебя, Поппи! Я была вынуждена многие годы жить с человеком, которого презирала и который был ко мне равнодушен. Все, что когда-либо было нужно Фелипе, – это деньги Константов! Когда я больше не смогла этого выносить, я уехала. Я взяла с собой обеих моих девочек, но он оставил себе сына. И теперь мой сын ненавидит меня, Поппи, – почти так же, как он ненавидел своего отца, потому что ему пришлось остаться и жить вместе с ним.
Ее красивые ясные глаза были полны боли, когда она вспоминала:
– Я уже собрала и упаковала все наши вещи; мы стояли в холле, готовые к отъезду. С вечера я сказала Фелипе, что мы уезжаем, что это – конец. Фелипе вышел из комнаты, где хранилось оружие. Была осень, и я подумала, что он собирается поохотиться на фазанов. На нем была зеленая охотничья куртка, а под мышкой винтовка.
– Александр, – сказал он, – подойди сюда, к своему отцу.
Мальчик взглянул на меня, не зная, как ему поступить. Я покачала головой и обняла его. Ему было только девять лет… Фелипе взвел курок винтовки и направил ее на мальчика.
– Я сказал, Александр, иди сюда, – повторил он. Я закрыла в ужасе мальчика собой.
– Что же ты делаешь? – кричала я, когда он повернулся и направил винтовку в девочек.
– Если Александр не подойдет ко мне, тогда я застрелю одну из девочек, – сказал Фелипе… – И ты знаешь, какую из них, Энджел!
– Ты не можешь этого сделать, – закричала я. – Ты не можешь убить собственное дитя!
Но Фелипе всегда считал себя выше каких-либо законов.
– Убить? – издевался он. – Кто говорит об убийстве? Это будет просто несчастный случай, моя дорогая… Так ужасно жаль… Все знают, что барон Ринарди обожает своих детей.
Александр вырвался из моих рук и пошел к нему.
– Пожалуйста, не стреляй в них, папа, – сказал он храбро.
Я никогда не забуду улыбку триумфа, которая искривила губы Фелипе, когда он положил руку на плечо мальчика.
– Теперь вы можете ехать, – сказал он. – Александр остается со мной.
Александр всегда был разочарованием для Фелипе; он был чувствительным, даже утонченным, застенчивым и умным мальчиком, и он ненавидел чванство и показуху отца; он ненавидел, когда тот изображал из себя барона Ринарди, словно феодальный лорд. Фелипе хотел, чтобы его сын стал атлетом, спортсменом, и он мучил Александра из-за его хрупкого телосложения, заставляя его плавать, ездить верхом и стрелять и насмехаясь над его очками – мальчик был близорук. Бедный Александр ненавидел верховую езду, он ненавидел убивать. А Фелипе никогда не чувствовал обаяния внутреннего мира Александра, он не читал стихов, которые писал мальчик, не читал его рассказов… Преподаватели говорили мне, что мой мальчик исключительно творчески одарен, что необходимо выбрать ему лучшую школу, где бы его таланты развивали.
– Александр остается со мной, – сказал Фелипе. – Он будет моим заложником… Ты понимаешь, что я имею в виду деньги Константов. Пока он будет со мной, они будут платить.
Мой сын стоял храбро, пока его отец держал винтовку направленной на нас, глядя, как мы уходили.
– Я вернусь за тобой, Александр, – пообещала я. Но Фелипе засмеялся.
– Это твой выбор, Энджел, – крикнул он мне вслед. – Ты можешь остаться здесь, со мной и со своим сыном.
Глаза Александра смотрели на меня с такой надеждой, хотя он по-прежнему не произносил ни слова. Но… но теперь я знала, как сильно Фелипе ненавидит свою дочь – твою дочь, Поппи. Именно на нее он направил винтовку… И я знала, что, если мы останемся, наступит день, когда он уж точно убьет ее. Пока Александр будет в безопасности, потому что он нужен Фелипе, и я смогу вернуться за мальчиком позже. Ты видишь, Поппи, у меня не было выбора. Мне пришлось пожертвовать своим сыном, чтобы спасти твою дочь.
Я привезла девочек сюда, – продолжала она слабо. – Годами мы торговались с Фелипе; мой отец предлагал ему все больше и больше денег, но он просто смеялся и говорил, что этого недостаточно. Он никогда не разрешал Александру писать мне. Я сходила с ума от страха при мысли о том, что он там делает с моим мальчиком, как он мог мучить его. Наконец, мой отец не выдержал и сказал, что они с мамой поедут в Италию, они будут бороться с ним, они будут торговаться – миллион, два миллиона – за моего сына. Они были на борту «Лузитании», когда ее потопила немецкая субмарина.
Поппи показалось, что внутри у нее все умирает. Она вспомнила день, когда Ник и Розалия пришли, чтобы спасти ее из ада детского приюта в Питтсбурге, как они привезли ее сюда и назвали своей дочерью, как они любили ее. Она думала о Нике, таком крепком и сильном, и о Розалии, всегда такой веселой и очаровательной, всегда смеющейся… Они были такими живыми в ее воспоминаниях, что Поппи не могла поверить, что они навсегда погребены в холодных зеленых водах Атлантического океана.
– Грэг стал заниматься ранчо, – продолжала Энджел. – Если бы ты только знала, если бы ты только видела, как он страдал все эти годы, как он искал тебя – ты бы не осмелилась вернуться! Я умоляла его не ездить и не разыскивать тебя… Но как я могла сказать ему правду и еще сильнее ранить его? В конце концов он оставил все это в прошлом и женился на Мелиссе, и теперь у них трое прекрасных сыновей. Двое старших – в военной школе, и похоже, что младший Хильярд, тоже пойдет по их стопам. И поэтому нет никого, кто хотел бы взять на себя хлопоты о ранчо Санта-Виттория. Все, ради чего трудился мой отец, теперь не имеет значения. Грэг уже продал сотни акров земли.
Грэг ладит с Мелиссой, – добавила она. – И он любит своих мальчиков. Он счастлив, как только может быть счастлив мужчина. Не думай, что ты можешь вернуться и разрушить все это, Поппи.
Поппи покачала головой.
– Я видела его в Париже – много лет назад. Он меня не видел. Я могла бы выйти к нему, Энджел, но я знала – слишком поздно.
Она колебалась.
– Я ездила к дому Мэллори, – проговорила она тихо. – Энджел, что стало с моим отцом?
– Он погиб во время пожара здесь через пять лет после того, как ты исчезла. Он похоронен в Санта-Барбаре. Мама и папа не позволили положить его в ту же могилу, где лежит твоя мать. Я никогда не могла понять почему.
Она взглянула на маленький голубой кожаный дневник Розалии, лежавший рядом с ней; конечно, в нем есть ответ, но Энджел знала, что никогда не станет читать его.
Поппи почувствовала прежнюю беспомощную ярость – против своего отца… Пламя ненависти, которое будет гореть в ней всегда! Он был причиной всего… это его ¦ должны судить небеса. Если бы он заботился о своей жене, о своем ребенке, о земле – ничего бы не случилось. Ничего из того, что произошло. Из-за него она потеряла своего сына. И Энджел тоже.
