Губы шейха скривились в высокомерной усмешке.
— Потому что я скажу ему, чтобы он этого не делал… Я понимаю, о чем вы сейчас подумали, но, поверьте мне, это не вариант Халида. Для Зияда мое слово — закон. Итак — вы готовы рискнуть?
Томми молча кивнул.
— Ну что ж, тогда приведите его сюда.
Когда он встал, шейх заметно напрягся, но Томми, не задерживаясь, быстро пошел к двери. Абу-л-хаир проводил его взглядом и со вздохом положил пистолет на пол — так, чтобы можно было снова быстро схватить; несколько раз сжал и разжал, разминая, кисть.
— Вы осуждаете меня, Клодин?
Она молчала, не зная, что ответить.
Сказать «да»? Действительно — как еще можно относиться к человеку, который сам подтвердил, что вступил в сговор с террористами, даже если человек этот вроде бы порядочный и вызывает симпатию. Но зачем, почему он так поступил? И что это за странное выражение — «благотворительная акция»?
— Я… я не понимаю… — наконец выдавила она из себя.
— Да, объяснить это в нескольких словах трудно. Но я очень хотел бы, чтобы вы рано или поздно узнали правду — и не держали на меня зла. Сейчас же, боюсь, не время для таких объяснений, — кивнул он на открывшуюся дверь; в его руке снова, будто сам собой, оказался пистолет.
На лице Зияда была написана полнейшая растерянность. Томми держал его за связанные руки, приподнимая их так, что парень был вынужден семенить, согнувшись вперед.
— Иа-амму! — отчаянно выкрикнул он, увидев шейха.
— При наших… гостях говори, пожалуйста, по-английски, — повысив голос, ответствовал Абу-л-хаир. Дождался, пока тот подойдет вплотную, и добавил: — И стой спокойно!
На висящий на плече у Томми автомат, он, казалось, не обратил внимания; небрежно кивнул на Зияда:
— Развяжите его.
Одно короткое движение — и парень выпрямился, растирая затекшие запястья. Томми отошел от него и снова сел на диван подле Клодин, настороженно глядя на шейха.
— Зияд, ты знаешь что-нибудь о взрывных устройствах, установленных на яхте? — спросил тот.
— Нет.
— При тебе кто-нибудь говорил о минах… взрывателях… зарядах…
На последнем слове в глазах Зияда что-то промелькнуло, он быстро воровато покосился на Томми, потом сдвинул брови и уставился на шейха, словно прося, чтобы тот подсказал ему ответ. Было ясно, что парень что-то знает — но не знает, хочет ли Абу-л-хаир, чтобы он говорил об этом при посторонних.
— Отвечай! — безапелляционным тоном бросил шейх.
— Да, я слышал, как он говорил про заряды.
— Кто — он?
— Ну, он… — Зияд вскинул руки, словно пытаясь жестами объяснить то, что не хотел говорить вслух. — ОН!..
— Ты имеешь в виду Халида? Что именно он говорил?
— Он днем сказал одному из этих… из ливийцев, чтобы тот после обеда приготовил заряды. Я мимо проходил, больше ничего, только это…
— Хорошо, — прервал его шейх, — достаточно. Сейчас ты пойдешь вниз… этот человек объяснит тебе, куда именно, и посмотришь, стоят ли там взрывные устройства. — На каждую фразу парень молча кивал, так же молча, не изменившись в лице, проглотил и упоминание о взрывчатке. — Потом вернешься сюда. Никому не говори, что у меня здесь кто-то есть, если спросят — скажи, что выполняешь мое поручение. Ваше слово, молодой человек!
— Трап по левому борту, который выходит на нижнюю палубу между прачечной и складом, — начал Томми. — Вот под ним один. Размером примерно с… — пошарил вокруг себя глазами, — с коробку от ботинок, сверху прикреплена черная коробочка с маленькой красной лампочкой. Второй…
— Одного достаточно, — перебил шейх. — Иди!
Зияд нерешительно глянул на Томми, сделал шаг, другой — и быстро пошел к выходу. Он был уже у самой двери, когда шейх внезапно окликнул его и махнул рукой, приказывая вернуться.
Обернулся к Клодин:
— Дорогая, не окажете ли вы мне честь сыграть со мной в шахматы?
Она ошеломленно уставилась на него — какие еще шахматы, у него что, от всех этих событий крыша поехала?
— Едва ли нам еще когда-нибудь представится такая возможность, — мягко улыбнулся Абу-л-хаир и, словно мимоходом, кивнул Томми. — Молодой человек, делайте свое дело. Дверь в комнату связи — в кабинете слева.
Томми секунду мерил его недоверчивым взглядом, потом сорвался с дивана и скользнул в сторону кабинета.
Шейх повел рукой в сторону пуфика и доски.
— Прошу!
Из дневника Клодин Бейкер: «…Мне в тот момент вообще страшно не было — словно ветром каким-то подхватило и понесло…»
Вышел Томми из кабинета минут через пятнадцать. К этому времени Клодин с шейхом сидели перед шахматной доской, а Зияд, включив жаровню, расставлял в песке джезве с кофе.
Подойдя, Томми опустил на плечо Клодин руку, сказал — не ей, шейху:
— Спасибо. Я пойду вниз, попробую сделать что-нибудь. Автомат оставлю в библиотеке — ваш… Зияд может его потом забрать там.
— Он вам не нужен? — приподнял бровь Абу-л-хаир.
— Нет. — Взглянул на Клодин сверху вниз, погладил ее по волосам. — Все будет хорошо.
Ей очень захотелось вскочить, обнять его, поцеловать на прощание — еще хоть несколько секунд с ним, рядом, близко… Но при шейхе было неудобно, поэтому она лишь прижалась лицом к его ладони и кивнула — да, конечно, все обязательно будет хорошо.
Свободной рукой Томми снова погладил ее по голове — и пошевелил плененной ладонью, высвобождая ее. И улыбнулся, когда Клодин посмотрела на него.
Повернулся и пошел к выходу.
А может, это и к лучшему, что при шейхе — иначе она могла бы не выдержать и расплакаться…
Если бы Клодин кто-нибудь впоследствии спросил о ходе этой партии — самой странной шахматной партии в ее жизни — едва ли она смогла бы ответить даже, черными она играла или белыми.
Ничего связанного с шахматами не запомнилось — лишь горько-сладкий вкус кофе, белые одежды шейха, яркость словно сошедшего со страниц «1001 ночи» убранства комнаты — и, словно по контрасту, тьма за окном.
Он даже не поцеловал ее, уходя! Всегда целовал, а сегодня не поцеловал… Ну и что, что шейх был рядом?! Ведь это, может быть, в последний раз, и вот-вот здесь все взорвется!
— Вы даже не спросили меня, Клодин, почему я поверил вашему молодому человеку, — сказал, сделав очередной ход, Абу-л-хаир.
— Почему? — послушно спросила она.
— Потому что если бы зарядов не было, он бы не позволил Зияду никуда идти. И еще потому, что Халид вчера вдруг начал настаивать, чтобы я вместе с ними на катере плыл. До того об этом и речи не было — предполагалось, что они уплывут, а я останусь успокаивать гостей и отвечать на вопросы полиции. А тут он начал путанно и многословно объяснять, что меня все равно могут заподозрить и так будет лучше… Поверьте, я уже достаточно пожил на свете, чтобы различить, когда человек, тем более хорошо мне знакомый человек, говорит правду, а когда лжет.
