Сегодня похороны. Я не буду оригинальным, если скажу, что не люблю кладбища. Траур, прощание, стук сырой земли о крышку гроба. И слезы. Горе. Страдание. Я не хотел, чтобы двойняшки присутствовали на погребении: пусть помнят любимого дедушку бодрым и с улыбкой. Полина предоставила им выбор: хотят ли они попрощаться в последний раз? Лиана сказала да. Моя бледная девочка с мокрыми красными глазами, но с невероятной внутренней силой и упертостью. Очень она похожа на маму. Дочка королевы! Ильдар был более растерян и подавлен. В первый раз столкнулся со смертью. Они оба. Возможно, он отказался бы, но не мог оставить сестру одну.
Я оделся в черное, как велел дресс-код и дань уважения скорби. Внутри так пакостно. Сейчас все сделал бы, чтобы моя семья не страдала. Да, это моя семья. Как бы не сложилось, а Полина и дети всегда будут важной частью меня.
Я подошел к лифту, нажал на кнопку, ждал несколько секунд. Двери открылись, и я встретился глазами с Реутовым. Он здесь?! То есть его Полина позвала?! Мое сочувствие и поддержка не нужны. Я муж все еще. А она без любовника даже отца похоронить не может!
— Какого черта ты здесь делаешь? — вошел в лифт, прошибая Реутова тяжелым взглядом.
У него привычно даже мускул не дрогнул, только губы иронично кривились.
— Варна — курорт, — пожал плечами, опираясь на одну из панелей. — Что тебя удивляет?
Я морально сжал кулаки и стиснул булки. Сегодня не тот день, чтобы драться. Мне нужно научиться держать себя в руках. Я просто обязан. Может быть, потом. Вот чуть позже обязательно отпиздимся еще раз. Мне совершенно не нравился Реутов, как мужчина моей женщины, но он был мужиком. Этого я отрицать не мог.
— Я сейчас занят, но мы обязательно обсудим мое удивление чуть позже.
— Я весь в нетерпении, — Реутов вышел на пятом этаже. Я запомнил.
Отпевание покойного проходило в православной церкви. Здесь слава богу детей не было: собрались в основном друзья и интеллигенция, с которой, очевидно, Сергей Иванович поддерживал связи в добровольной эмиграции. Приехала родня Крамер из Мюнхена. Теща была бледной, тонкой, потерянной. Меня словно бы не замечала. Но отчего-то была уверенность, что это не из-за моего мудизма в отношении ее единственной дочери. Просто она в прострации. Естественно, Сергей Иванович стал для нее всем миром. Дочь выросла, внуки бывали редко. А муж… Да, родной человек должен быть рядом. Я подумал о матери. Отец ушел к Динаре, а она теперь совсем одна. Вот тебе и уверенная старость рука об руку… И я ровным счетом ничего не мог сделать. Сам с душком. Яблочко от яблони. Единственное, что на моей совести и в моей власти — поддерживать мать и приезжать почаще.
Я повернулся и искоса взглянул на Полину. В черном маленьком платье, светлые волосы убраны назад и повязаны черным платком. Взгляд пустой, глаза сухие. Она обнимала мать, поддерживала и оберегала. Еще год назад я был бы ее опорой: Полина смогла бы выплакаться на моем плече, а сейчас чувствовал, что не ждет меня. Даже не смотрит. Сепарировала от меня окончательно.
На кладбище двойняшек привезла моя мама. Здесь было много зелени, деревьев, широкие дорожки. Ухоженно, чисто, тихо. Только старая часть со склепами и старыми могилами, увитыми плющом, наводила какую-то оторопь. Но тоска и горе были везде.
Мы с Полиной стояли рядом. Дети жались к нам обоим. Сын к матери. А Лиана крепко обнимала мою руку. Моя мама дала им по две гвоздики и примером показала, что нужно делать. Они не плакали. Мне кажется, они пока не до конца осознали. Но их присутствие было сдерживающим фактором. Мы все старались не напугать их, а значит, и сами не сорвемся в скорбную бездну. Все смогут поплакать дома в тишине, принять потерю.
Я искоса наблюдал за Полиной: глаза без слез, но так неестественно широко распахнуты, а губы искусны в кровь. Рука сама потянулась погладить ее по щеке. Но неожиданно она вскинула голову и посмотрела куда-то поодаль. Я проследил за ее взглядом.
На погребение пришло достаточно людей, но я заметил высокую фигуру в черном. Реутов в темных очках стоял поодаль: не смешиваясь с толпой, но и не сильно выделяясь на фоне прощавшихся. Руки в карманах, угрюмый. Он тоже вскинул голову и на нас посмотрел.
— Ты пригласила его сюда? — шепотом сквозь зубы, склонившись к жене. — Неужели прям такие не разлей вода?
Полина искоса зыркнула на меня и тоже сквозь зубы:
— Господи, да прекрати ты уже. Тебе не стыдно… Сейчас…
Стыдно. Правда стыдно. Но я не мог не спросить.
— Ты любишь его? — мне нужно знать.
Полина промолчала. Смотрела прямо и ровно.
— Значит, лечебная секс-терапия с кудрявыми яичками? — поддел едко.
— Тебя удивляет, что мужчина может просто быть рядом, поддерживать и не думать о моих трусах ежеминутно? — резко повернулась, хлестнув волосами по моей щеке. Мне стало жутко гадко. Лезу в бутылку на похоронах.
— Полина…
— Марат, все… — оборвала шепотом. — Когда-то я ждала этого от тебя: элементарной поддержки и доброго слова. Но чьи-то трусы оказались важнее, чем жена. Чего ты сейчас тельняшку рвешь? Я смертельно устала от тебя. Надоел, как горькое яблоко…
Полина двинулась вперед и бросила горсть земли на опущенный гроб. Обняла детей и пошла к машине. Моя мама вела тихо рыдающую тещу. Они как-то очень тепло и по-женски утешали друг друга.
С Полиной мы больше не говорили. После поминального обеда я шатался по улицам до глубокой ночи. Так пусто было. От всего. Ничего не хотелось. Кроме, наверное, напиться.
Я взял бутылку коньяка и отправился в номер. Давно я не бухал от души. Вроде бы в трезвом уме всегда был, а столько дичи сотворил. Может, в пьяном угаре дельная мысль в голову придет.
Я пил и вспоминал свою жизнь. Хотел с самого начала, а выходило, что память цеплялась за нашу с Полиной жизнь. Я ведь до встречи с ней учился, работал, кутил-гулял. Девок портил. Ну а что? Если они сами прыгали на меня! С кем-то разок, а кто-то прилипал на несколько месяцев. Я точно знал, что жениться до тридцати не планирую, поэтому никогда и никому не обещал серьезных отношений.
С Полиной вышло иначе. Это ей не нужны были со мной отношения. Никакие. А я влюбился. Завоевывал, как мог. И добился! Честно, помню, что уверен был: после секса точно отпустит. Куда там! Меня тянуло магнитом, только жену свою будущую еще пуще догонять пришлось. Я татарин с замашками автократа; она абсолютно современная эмансипированная девушка. У нас не было ничего общего: разные жизненные установки изначально. Но мы поженились, родили детей, счастливы были. Получается, что меня Полина осовременила, ее принципы и взгляды на жизнь победили. А к сорока годам мне захотелось ее прогнуть. Она ведь женщина, должна подчиняться! А я мужик: что хочу, то ворочу!
Скучно мне стало тогда в Болгарии. Показалось, что жизнь проходит, летит с космической скоростью. На тестя смотрел и отмечал ежедневное угасание. А ведь какой здоровый был! Захотелось новенького, свеженького, адреналина в кровь. Чтобы в рот с обожанием заглядывали. Чтобы слушали и даже не думали спорить. И не дай бог отметили бы мою неправоту!
Каким же пустяком это казалось в моменте. Просто секс с почесыванием тайных фантазий. Все ведь о чем-то мечтают или представляют. Я просто воплотил фантазию в реальность. Но она не стала от этого более значимой для меня.
А потом все как снежный ком. Одно на другое, и выплыть без потерь не получилось. Я упустил очень важную вещь: я играл в игру, даже мысли не допуская, что Камилла тоже способна на самостоятельную партию. И она выиграла. Как бы это не было парадоксально. Подгадила мне знатно. А я подхватил: столько дерьмо из меня вылезло, вспоминать тошно.
Единственное, что немного утешало: жена не признала, что любит другого. А еще где-то на уровне интуиции билось ощущение, что она с Реутовым не спала. Не давала ему. Поля женщина страстная и горячая: если бы хотела, уже была бы его! А если этого не произошло, значит, она не хочет мосты сжигать. Я ведь говорил, что после другого не приму. Да, это совсем не так, как оказалось, но она ведь об этом не знала!
