— Янтарный, мне кажется, — тихо ответила она и вздохнула, как только он выпустил ее из своих объятий. Все эхо не умещалось в голове. Но также не умещались в голове и события последних пяти дней. Если она смогла привыкнуть к произошедшему, то чем это было хуже… или лучше?
Он улыбнулся и кончиком пальца провел по ее нижней губе.
У Аманды перехватило дыхание от необыкновенной нежности. Это было то, что часто делал Сет. «О Боже. Пусть так и будет».
— Тебя зовут Сет? Правда?
— Правда, Но никто, кроме отца, не называл меня так.
— Почему?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Это такое имя, которое я всегда держу при себе.
«Ты ждал, пока я тебя найду, правда? Но что-то произошло с нами. Где-то на пути в нашу судьбу вмешался Дэвид. Ты должен найти способ излечить меня… и помочь мне обрести тебя».
— Я была не права, — сказала Аманда. — Ты не лгал.
Он вздохнул.
— Слава Богу, что все выяснилось.
— Но я лгала самой себе. Слишком много лет. Если бы не ты… если бы ты не нашел и не спас меня… если бы не вмешался, то было бы слишком поздно исправлять эту ужасную ошибку.
Он улыбнулся.
— Никогда не поздно сделать что-то важное.
— Еще одна загадка, — сказала Аманда, впуская любовь, светившуюся в его глазах, туда, где было ее законное место.
«Ищи меня, Аманда. Я уже там».
— Я вижу тебя, Сет, — прошептала она.
— Слава Богу, ты начинаешь видеть свет, — улыбнулся Дюпре.
— Когда я вижу тебя, я всегда вижу свет, — отозвалась Аманда.
Ее голова едва доставала ему до плеча. И коридор, ведущий к его квартире, никогда прежде не казался столь узким, как теперь, когда они все ближе подходили к его двери. Вспышки радости, оттого что она шла вместе с ним к нему домой, перемежались у Дюпре с приступами ужаса, оттого что она войдет в его квартиру и тут же переменит свое решение.
— Ты не жалеешь, что пришла? — спросил он и возненавидел себя за этот вопрос, когда она посмотрела на него своими прекрасными глазами и вздохнула.
— Ты уже третий раз меня об этом спрашиваешь, с тех пор как мы вышли из больницы, — мягко напомнила Аманда. — Если бы я о чем-то жалела, то сразу бы тебе сказала.
— Мой шеф говорит, что я взял тебя приступом.
Аманда улыбнулась.
— Но твой шеф не знает всех подробностей, правда?
Дюпре покачал головой и понял, что он тоже их не знает. Он знал только, что любит эту женщину до безумия, а она ни разу не позволила ему даже поцеловать ее.
И еще она глазом не моргнув отдала свой дом и все поттеровские миллионы приюту для бездомных. Это была последняя тема пересудов в городе.
— Твоя экономка хочет заботиться о тебе, — напомнил Дюпре.
— Мне не нужна Мэйбл. У меня теперь есть ты.
Дюпре вздохнул, когда ключ повернулся в замке. Дверь широко распахнулась и Аманда вошла первой. Он щелкнул выключателем, и комнату тут же залил желтовато-белый свет. Только сейчас он вспомнил о картине и застонал. Но подумал, что это будет проверкой: если не испортит дела, тогда его ничто не испортит.
Аманда увидела картину и остановилась как вкопанная.
— Нокосе, — прошептала она и медленно подошла ближе. Откуда бы она ни смотрела, блестящий черный взгляд медведя следовал за ней.
— Аманда, извини. Я не подумал…
Она повернулась. Слезы на ее лице удивили его. Он был свидетелем множества различных реакций на свою картину, от шока до отвращения. Но еще никого она не доводила до слез.
Он заключил ее в объятия, и она прижалась лицом к пуговицам на его рубашке. Сумка, которую он держал в руке, упала на пол, и его руки крепко обхватили ее.
— О, Сет. Я виновата. Ужасно виновата. Я должна была понять, что это ты. Если у меня и оставались какие-то сомнения, то это навсегда положило им конец.
— Я не знаю, о чем ты говоришь и что он с тобой сделал, — сказал Дюпре, глядя поверх ее плеча на картину, — но я никогда не уберу со стены эту чертову штуковину, если она вызывает у тебя такую реакцию.
Она рассмеялась сквозь слезы.
— Я люблю тебя, Джефферсон Сет Дюпре. Не знаю, почему мне потребовалось так много времени, чтобы найти тебя, но я буду каждый день благодарить Бога, что это в конце концов произошло. Я перешла из ада в рай и не хочу покидать его — и тебя.
Его душа воспарила, когда он понял, что всю жизнь ждал именно этих слов.
Ее губы манили, и он внял их призыву. Когда его губы коснулись ее рта, он, пораженный его сладостью, ослабел от желания. Он пробовал на вкус ее слезы и смех и знал, что отдал бы жизнь, только бы добиться любви этой женщины.
Их губы слились, как еще не сливались их тела. И когда ее губы приоткрылись и он ощутил, как кончик ее языка движется по его нижней губе, он чуть не упал на колени. Его плоть восстала, пульс скакал. Желание пересиливало разум.
— О Боже, Аманда. Стой смирно, — прошептал он, когда они прервали поцелуй.
Аманда скользнула руками по его спине.
— У меня к тебе еще одна просьба.
Он застонал:
— Все, что угодно, леди, если вы будете осторожнее.
— Я чувствую себя очень уставшей. И не вполне уверена, что окончательно вылечилась. Тебе не кажется, что следует уложить меня в постель?
Он стиснул зубы и закрыл глаза, сопротивляясь мысли, которая стучала в его голове. Он чувствовал себя совершенным нахалом, который только и думает о том, как бы заняться с ней любовью, несмотря на то что она лишь сегодня выписалась из больницы.
— Ну конечно, сердце мое, — нежно сказал он, проклиная себя за то, что не может отвести глаз от ее бедер. Он не заметил долгого, неотрывного взгляда, который она подарила медведю.
— Прежде чем я лягу, мне нужно кое-что сделать.
Он закусил нижнюю губу и постарался сосчитать до десяти, когда она нагнулась, чтобы вытащить что-то из своей сумки.
Аманда подняла Дримкетчер и подержала его в руках в последний раз, прежде чем обернулась и вручила Дюпре.
— Не возражаешь?— Она указала на полку над камином.
Он мгновенно понял. Секунду спустя Дримкетчер уже стоял рядом с футбольным мячом прямо под картиной.
Дюпре отступил назад и прищурил глаза, оценивая композицию. Странно, но талисман оказался абсолютно на своем месте.
— Так хорошо? — спросил он, не подозревая, как сам смотрится на фоне Дримкетчера, который он сотворил, и медведя, чей дух в конечном счете создал его.
Аманда с трудом преодолела желание броситься ему в объятия. Он все еще не понимал. Может быть, он никогда не поймет этого так, как понимала она. Но это не имело значения. Главное, что их сердца распознали друг друга намного раньше, чем соприкоснулись их тела.
