В тишине слышалось только его дыхание.
Вдох. Выдох.
Ее дыхание стало созвучно его дыханию. Хорошо.
– Но я не стану это обсуждать – только не так и пока ты сам не захочешь. Мы поговорим об этом, когда ты будешь готов, потому что это твоя история.
А теперь наступил самый сложный момент.
Позволив вспышке гнева пронестись по венам, Морана сделала шаг вперед, и ярость внутри нее смешалась со страхом.
– Ты ненавидишь меня, презираешь за то, чего я не совершала. И хотя я могу это понять – прекрасно понимаю, – я не могу с этим жить. Не могу, зная, что была невиновна. – Морана сделала еще один вдох. – Но ты спас меня, и совесть не позволит мне уйти, не дав тебе шанса обрести покой.
Воздух пропитал запах приближающегося дождя, а с ним и аромат дикорастущих цветов. Морана вдохнула запах, черпая силы в воспоминаниях о другой дождливой ночи, которая вызвала в ней перемену.
Облизнув губы, она начала говорить, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже, хотя внутри все дрожало:
– И вот в чем дело, мистер Кейн. – Она больше не станет обращаться к нему по имени, пока он не даст ей на это право. – Я приняла решение, будь то к лучшему или к худшему. Теперь твой черед. Я даю тебе возможность убить меня прямо здесь, прямо сейчас.
Прошло мгновение.
Все с той же упомянутой силой Морана бросила в сторону пистолет, который держала в руке, пистолет, который так долго служил ей спасителем.
А Тристан Кейн все так же сжимал свой пистолет в руке, прожигая ее взглядом.
Морана продолжила, набираясь храбрости и подбирая слова:
– Мой отец уже пытался от меня избавиться, и, если этой ночью я умру, никто ничего не узнает. Все будут думать, что я погибла при взрыве бомбы, и вся ответственность ляжет на моего отца, а не на тебя или Клан. Никому не нужно знать, что ты приезжал сюда и вообще был как-то замешан. Вина никогда не ляжет на Тенебру. Никакой шумихи. Никаких конфликтов. Ничего.
Ветер развевал волосы вокруг ее лица, касаясь повсюду, а потом устремился к нему, лаская его и заставляя полы пиджака хлопать по телу.
В небе снова прогремел гром.
Морана ждала, когда он стихнет, и продолжила:
– А что касается кодов, – сказала она, не в силах остановиться и гадая, случалось ли кому-то еще, как ей, приводить аргументы в пользу собственной смерти, – мы оба знаем, что ты можешь привлечь других компьютерных экспертов, так что это не главная проблема. У тебя никогда не будет лучшей возможности меня убить. Ты это знаешь, я это знаю. Это останется между нами и мертвецами, которые здесь похоронены. Так что наведи на меня пистолет еще раз и прицелься в сердце. Застрели меня. Обрети покой. Обрети то, что искал все двадцать лет.
Его рука оставалась неподвижной, хотя пальцы подрагивали. Тишина, которая стала Моране союзником, когда доносила ее слова, начала постепенно ее разрушать.
Морана сделала шаг к нему, чтобы скрыть дрожь в теле, но все еще оставаясь на расстоянии многих метров.
– Но пойми, – продолжила она тем же твердым тоном, радуясь, что голос не дрожит. – Я даю тебе один-единственный шанс меня убить. А после, если ты решишь этого не делать, он больше никогда не повторится. После этого тебе придется отказаться от мысли об убийстве. После этого ты больше никогда не будешь угрожать моей жизни.
Тристан Кейн вынул руку из кармана, сжимая и разжимая кулак. Это небольшое движение придало ей мужества.
– Ты убьешь меня или забудешь об этом. В любом случае ты должен сделать выбор, как я сделала свой и смирилась с ним. Ведь если твой выбор так сильно влияет на мою жизнь, если выбор, который ты сделал два десятилетия назад, сейчас определяет мою жизнь, значит, я настаиваю, чтобы ты сделал его снова. Но на этот раз не как мальчик, а как взрослый мужчина.
А потом в ее голосе послышалась дрожь, и Морана стиснула зубы, когда он сорвался.
– Потому что я уж точно больше никогда не позволю тебе допустить даже мысли о том, что ты меня убьешь. Другого шанса у тебя не будет.
Внутри нее бушевали инстинкты.
– Так сделай выбор. – Ладони начали потеть.
Она увидела, как он крепче сжал пистолет, шевельнул рукой, и закрыла глаза.
В кромешной темноте за закрытыми веками окружающие звуки стали казаться громче. Звуки ночных существ, шум ветра, колышущего листья, стук ее сердца, который был слышен в ушах.
Запахи тоже стали ощущаться острее. Запах тяжелых туч в воздухе, запах ее собственного страха, пропитавший кожу, запах диких цветов в ночи. Буря назревала вокруг нее, бушевала внутри, объединяясь с ней, сливаясь, захватывая.
Он направил на нее пистолет?
В груди обосновалась тяжесть.
Он все обдумывал?
Живот налился свинцом.
Он намеревался нажать на курок и положить конец ее страданиям? Неужели последнее, что ей доведется сделать на земле, – это в очередной раз довериться не тому человеку?
Сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Неужели ей стоило сбежать и прожить всю оставшуюся жизнь с сожалением о том, что она так и не узнала, не изведала того, что могло произойти между ними? Была бы ее жизнь лучше, если бы она не предложила ему обрести это подобие покоя?
Ее тело начало дрожать.
Секунды, минуты, часы. Застыли между ними. Между его решением и ее.
Воспоминания, мгновения, все их прошлое. Замерли между ними. Между его решением и ее.
Вопросы, сомнения, страхи. Зависли между ними. Между его решением и ее.
Тишина.
Морана по крупице теряла самообладание. По крупице разваливалась на части. По крупице погружалась в себя.
Ей было необходимо, чтобы он сделал выбор. Необходимо, чтобы он выбрал ее так же, как и много лет назад. Необходимо, чтобы он выбрал ее, ведь после всего, что она пережила, после того, как собственный отец пытался ее убить, точно ее жизнь ничего не стоила, Моране было необходимо, чтобы он выбрал ее не ради ее жизни, а ради нее самой.
Тишина.
В окружающем пространстве произошла перемена.
Запах дерева и мускуса.
Теплое дыхание коснулось ее лица.
А потом она почувствовала.
Губы.
Мягкие, нежные губы прильнули к ее губам.
Сердце замерло.
Замерло ко всем чертям, а внутри все свело.
Громкий вдох застрял в горле, когда его губы задрожали возле ее губ. Глаза защипало, сердце переполнилось до краев.
Морана не смела открыть глаза из страха, что все прекратится, что он остановится. Не смела открыть глаза из страха, что это мгновение будет разрушено и больше не повторится. Не смела открыть глаза, боясь слез, которые едва сдерживали ресницы.
Она не смела даже дышать.
А он провел своими мягкими губами по ее губам и прильнул к ним снова.
Морана зажмурилась, ее дыхание участилось, пальцы впились в ладони, чтобы сдержаться и не прикоснуться к нему, ведь он не прикасался к ней, даже когда она запрокинула голову, позволяя ему крепче прильнуть к ее губам.
Капля дождя упала ей на щеку. Небо сотряс гром.
Морана разомкнула губы, ощущая форму, рельеф, красоту его губ. Он захватил ее нижнюю губу, нежно пососав, и поцеловал ее снова.
Хлынул дождь, в считаные мгновения намочив их обоих.
Она позволила слезинке упасть, смешаться с дождем, и ее губы ощутимо задрожали. Кейн прильнул к ним сильнее, но больше нигде не прикасался к ней своим телом. Щетина вокруг его губ терлась о ее губы, отчего кожу начало покалывать. Морана задумалась о том, где еще эти губы могли к ней прикоснуться и каково было бы чувствовать эту восхитительную щетину, и слегка пошатнулась вперед.
Морана инстинктивно наклонила голову набок, ее руки задрожали, а по венам понеслось пламя от одного только прикосновения его губ.
Он целовал ее – нежно, искренне, умело.
Он целовал ее – пока у нее не ослабли колени, а в животе не разлилось тепло.
Он целовал ее – не лаская языком, не трогая руками, не прижимаясь к ней телом.
Только его губы – мягкие, уверенные, настоящие – на ее губах.
