хочу…
Он не договорил. Вдруг пригнулся ко мне – не резко и не медленно, так, чтобы я не испугалась, но и чтобы не успела сориентироваться, – и поцеловал меня прямо в губы. Я ответила на его поцелуй спокойно, почти сразу, но стоило ему отстраниться, как спокойствие сменилось беспокойством такой силы, что мне пришлось сделать глубокий вдох.
– Забудь про моё первое желание, – поспешно проговорила я, что заставило Брэма замереть в напряжении. – Я хочу ещё поцелуй.
Наши взгляды встретились на две секунды. Он, кажется, не сразу понял мои слова, или не сразу поверил в то, что они значили. Спустя же эти две секунды он вдруг взял моё лицо обеими руками и поспешно прижался к моим губам своими. Мои ощущения мгновенно обострились: его губы были горячими, а борода колючей, язык вдруг стал настойчивым и уверенно проник в мой рот… Я сделала глубокий вдох от странного ощущения, начавшего разливаться по всему моему телу… Прежде я никогда не пробовала целоваться, потому что не хотела наблюдать за уходом тех парней, которым позволяла бы касаться своего тела… Но Брэм не клон – его не разберут, он останется навсегда. Если не со мной, то без меня, но он останется – я не увижу его ухода, а значит можно… Можно разрешить ему…
Опустив обе руки мне на талию, не переставая целовать меня в губы, он заставил меня встать перед ним, и вскоре я уже сидела на нём, подогнув ноги. Поцелуй разгорался, становился всё более безудержным, внизу моего живота начал разливаться необычный, приятный пожар, похожий на щекотку…
Он лёг на кровать и потащил меня за собой. Я оказалась сверху. Он схватил меня руками сначала за бёдра, но вскоре переместил свои большие, горячие ладони на мои оголившиеся ягодицы, начал сжимать их… Я начала терять контроль и в итоге едва нашла в себе силы, чтобы на полмиллиметра отстранить свои губы от его губ:
– Брэм… Прежде я должна тебе сказать… Что я не та, за кого ты меня воспринимаешь…
– Мне всё равно.
– Ты не понимаешь…
– Я серьёзен. Будь ты хоть инопланетянка, хоть привидение, хоть оборотень, кто угодно – мне всё равно…
От услышанного я заулыбалась. Раз так, значит, если я сейчас не испорчу момент несвоевременным признанием, и в итоге он только завтра узнает о том, что я бездушный клон – он не сильно расстроится… Надеюсь. Как же страшно.
– Расслабься, – он продолжил меня целовать, переместив одну свою руку с моей ягодицы на мою шею, чтобы притянуть мои губы назад к своим.
Мы целовались ещё некоторое время, он начал сжимать меня ещё сильнее, я бесконтрольно начала двигать бёдрами, его затвердевший половой орган начал давить на низ моего живота через мешающие джинсы… Я уже не знала, что делать дальше, поэтому когда он резко обхватил меня руками за талию и встал со мной, я обрадовалась тому, что не попала в неловкое положение – он наверняка знает, что и как делать дальше. Одно дело знать от и до теоретическую базу, но совсем другое дело – практика, которой я совсем не владела.
Он начал расстегивать свой ремень. Я замерла и вдруг ощутила прилив краски к щекам – мужских половых органов я ещё никогда не видела… Мой взгляд перескочил на его футболку, которую он тут же стащил с себя. Взгляд зацепился за татуировку на его ребрах:
– Cedant arma togae, – вслух прочитала незнакомую фразу я, – ты так и не перевел мне этих слов.
– Это значит: “Пусть оружие уступит место тоге”. Или: “Пусть на смену войне придет мир”.
– Странная фраза…
– Вот как? – он открыл шкаф и достал из него маленький коробок, а из него блестящую этикетку. – А ты не задумывалась о том, что не ты одна можешь быть не тем, за кого тебя воспринимают? – его тон прозвучал вызывающе.
Я непроизвольно, совсем чуть-чуть напряглась:
– Ты ведь не пришелец и не дух? – в ответ нервно улыбнулась я.
– А если скажу, что пришелец – передумаешь?
– Нет… – я продолжила нервно улыбаться. – Что ты делаешь? – я предполагала, что мужские половые органы намного меньше, поэтому сейчас испытывала легкое недоумение – это должно будет поместиться в меня?
– Это презерватив. Я надеваю его, чтобы ты не забеременела.
– Я, кажется, стерилизована…
– Кажется?
– Не уверена наверняка…
Я не могла вспомнить. Все клоны утверждали, будто их стерилизовали в раннем возрасте, но лично я не помнила такой процедуры – забыла или на момент осуществления этой операции меня вводили в наркоз?
– Тогда лучше давай перестрахуемся, – с этими словами он, совершенно голый, сделал шаг вперед и буквально сорвал с меня одной рукой влажное полотенце. Уже в следующую секунду он завалил меня назад на кровать. Я непроизвольно расставила ноги и улыбнулась, глядя ему в глаза.
– Чего улыбаемся? – в ответ ухмыльнулся он.
– Кажется, я только что поняла, что такое “бабочки в животе”.
Он заулыбался ещё чуть сильнее и загадочнее, продолжая медленно скользить между моих ног:
– О-о-о, дорогая моя, ты ещё очень многого не поняла. Я тебе объясню, – эти слова он сказал произведя неожиданно резкий толчок.
Хотя к этому моменту я уже и была вся влажная, я оказалась не готова к такой силе. Боль пронзила меня, я бесконтрольно вскрикнула, резко выпрямила ноги и изогнулась. Брэм сразу же впился в мои губы и, продолжая двигаться во мне, начал целовать меня так, как до сих пор не целовал – настойчиво, порабощающе, не давая мне и шанса на ответное движение языком или телом. Он вдалбливал меня в матрас с такой силой, будто от этого зависел успех нашего соития. Боль продолжала пульсировать во мне, но уже совсем скоро, совершенно неожиданно начала перетекать во что-то фантастически приятное, в нечто такое, от чего не хотелось отказываться… Когда он наконец освободил мой рот, я уже содрогалась от первой волны неизвестного мне чувства… Он продолжал настойчиво двигаться… Затем, не выходя из меня, вдруг перевернулся на бок… Он провернул всё таким образом, что скоро я оказалась сверху…
Сначала он управлял моими бёдрами, заставляя меня насаживаться на него до самого конца… Когда же я начала терять контроль, и мои стоны заметно усилились, мы переплелись пальцами, и на короткий промежуток времени я стала главной управляющей – могла двигаться медленнее, насаживаться только наполовину… Но он не выдержал такого темпа. Сбросив меня с себя, он вдавил меня спиной в подушки и перешел на такой безжалостный темп, что мои стоны стали совсем бесконтрольными,
