— Нет. В этом-то и соль, что это дело рук полиции. Эллис постарался.
— Но он же сам работает на ЦРУ.
— Ходит множество разных слухов. ЦРУ, Эллис, какая разница. Эллис хочет, чтобы все поверили в подлинность случившегося, только революция может заставить Штаты раскошелиться, и вот пожалуйста; Канада расщедрилась, об этом даже передавали по радио. Иностранная помощь. Теперь он сможет финансировать свой наркобизнес, и торговля наркотиками пойдет в гору. — Лора замолкает, глядя на Ренни. — Некоторые считают, что Миногу убил Поль.
— Не может быть, — ужасается Ренни.
— Почему бы и нет? — туманно отвечает та.
— Но зачем ему это?
— ЦРУ. Ведь именно Поль снабжал Марсона оружием.
— И что?
Лора заливается смехом.
— Ничего, ведь ты сразу поверила. А это всего-навсего слухи. Знаешь, что еще говорят?
— Ну, — Ренни неохотно соглашается, страшась услышать что-нибудь похлеще.
— Что ты — шпионка! — Лора оскорбительно хихикает.
— Кто говорит? — Ренни не верит своим ушам. — Полиция?
— Все говорят. — Лора усмехается. — Только они до сих пор не вычислили, для кого ты стараешься.
— Где ты наслушалась этого бреда?
Лора насмешливо улыбается. Неторопливо достает из кармана юбки пачку «Бенсона» и коробок шведских спичек.
— Там же, где достала это. У меня везде свои люди.
Ренни надоели эти таинственные намеки.
— Где?
— Я женщина деловая. Вот я и заключила сделку.
— С кем? — Ренни кажется это невероятным.
— С теми двумя, которые только что приходили. Мортон и Сэмми. Я знала, что рано или поздно они здесь появятся; им потребовалось некоторое время, чтобы все устроить, но зато они позаботятся о нас. Им ни к чему, чтобы мы торчали тут вместе со всеми. Они сбывали для меня товар на Сан-Антонио и охраняли меня. Кроме Поля, никто не знал об этом. Естественно, они боятся, что об этом кто-то пронюхает. — Лора прикуривает и бросает спичку на сырой пол. — Они были замешаны в поставке и разгрузке товара. Были в курсе, что и когда должно прийти, знали, что вместе с дурью из Колумбии приходило оружие, знали о содержимом коробок Эльвы; конечно, их посвящали не во все, но они знают достаточно, и молчат, иначе их обвинят в пособничестве контрабандистам. А Эллису это вряд ли понравится. Он не жалует предателей. Какие-нибудь мелкие аферы еще сошли бы им с рук, но только не это. За такое можно запросто угодить в тюрьму. Их тогда просто уничтожат. Я их крепко держу в руках.
— Они могут освободить нас?
— Не надо гнать волну. Я не хочу на них давить, они и так запуганы до предела. К тому же пока я у них на виду, им спокойней. Они не хотят, чтобы я попала к кому-нибудь другому, кто будет меня пытать. Достаточно одной горящей сигареты, потушенной об меня, и я заговорю. Они позаботятся обо мне, они знают, что если я засыплюсь, то потащу их за собой. Я их предупредила. Случись что со мной, им не поздоровится.
— А что мешает им просто тихо закопать тебя на заднем дворе?
— Ничего. — Это предположение развеселило Лору. — Чистой воды блеф. Я сказала, что у меня есть покровитель.
— А он есть?
— Поль. Где бы он ни был, — коротко ответила Лора.
Ни одной из них не хотелось развивать эту тему.
На завтрак им принесли холодный рис и цыплячьи спинки. Видимо их варили, но явно недостаточно. Из мяса сочится розовый сок. Лора вдохновенно со вкусом обгладывает кости, ей в отличие от Ренни бодрости не занимать.
— Можешь доесть мое.
— Не пропадать же добру.
— Может попросить их доварить?
— Кого попросить?
Ренни не приходило в голову задуматься об этом. Наверняка, здесь есть кто-то, к кому можно обратиться.
— Я себя всегда утешаю, что все могло бы быть гораздо хуже. Надо надеяться на лучшее. Есть бедняги, которые и дома так не едят.
Ренни тщетно пытается себе это представить. Лора уже приканчивает и ее порцию. Она целится костью в ведро, но промахивается, вытирает руки о свою юбку. Под ногтями грязь, кожа вокруг воспалена. Ренни отводит глаза. Теперь к уже имеющейся вони скоро добавится запах тухлых куриных объедков.
— Нужно выяснить насчет чая.
— Что? — с набитым ртом переспрашивает Лора.
— Про соль в чае. Надо сказать, что они перепутали соль с сахаром.
— Ты что, глупая? Они ничего не перепутали. Им так приказано. Это все делается нарочно.
— Но почему? — Ренни еще может понять их скудный рацион, но зачем поить узников непригодной для питья жидкостью? Что за злобствование? Это же низко.
Лора передергивает плечами.
— Это цветочки. Они еще и не на такое способны.
Стемнело. Весь ужин состоит из кусочка хлеба, и соленого чая, вода отдает прогорклым маслом. В камере полно москитов. Из окна слышно поросячье хрюканье. Сквозь прутья решетки просовывается любопытный пятачок.
Все темы для разговоров исчерпаны. Ренни раздражает запах их немытых тел, вонь от параши. У Лоры кончились сигареты, она ожесточенно грызет ногти. Это выводит Ренни из себя. Они обе уже на пределе, близки к полному моральному и физическому истощению. Ренни потеряла счет дням, она с трудом умудряется вести какой-то счет их пребыванию здесь. Она сердится на себя, что не догадалась сразу же делать зарубки на стене. Может быть, именно сегодня истекает срок ее билета, кончается трехнедельная «экскурсия». Может, ее сейчас уже ищут, может, спасение уже близко. Если она сохранит веру, не позволит себе упасть духом, то ей удастся выкрутиться из этого переплета. Скорей бы уж все осталось позади. Еще немного, и она сойдет с ума. Она ни о чем не может думать, кроме еды. Временами она впадает в забытье, ей мерещатся всякие блюда; не привычная пища вроде шпината с беконом, грибами и белым сухим вином, а цыплята «а ля Кенел Сандерс», гамбургеры, пончики, посыпанные шоколадом и толчеными орехами, чашечки с дымящимся ароматным кофе; от этих видений рот наполняется слюной; картофельные чипсы, карамельки и сладости, которые продаются на каждой станции метро, изюм в шоколаде — она лихорадочно повторяет про себя знакомые названия. Как лунатик во сне она мысленно идет по Иокдж-стрит, заглядывая по пути во все дорогие изысканные рестораны. Никаких забегаловок.
Может у нее начинается бред?
Чтобы отвлечься от гастрономических мыслей, Ренни рисует в воображении картинку-загадку — она складывает голубые квадратики, и квадратики превращаются в бескрайний голубой простор.
— Попробуй достать расческу или гребешок. Если сможешь, — просит Ренни.
— Уже пыталась. Ничего не вышло. Арестованные ухитряются перерезать ими себе вены. А наши тюремщики считают, что право оставить или отнять жизнь принадлежит исключительно им.
