И ушла, стуча каблуками.
Оставшись наедине с Ричардом, Кэссиди долго не могла прийти в себя. Суп остыл, кока-кола согрелась, а булочку она раскрошила.
— Правда, — тихо промолвила Кэссиди. — А что такое правда? — Она подняла голову и встретилась с внимательным взглядом Ричарда. — Что ты не убивал своих детей и Салли Нортон. Что ты убил свою жену. Соблазнил меня с одной-единственной целью — оставить мне своих детей. Ты сказал, что полюбил меня. Нет, ты заключил сделку с моим отцом. Странно еще, что вы не побились об заклад. Сколько тебе понадобится времени, чтобы забраться ко мне под юбку? Сколько…
— Кэсси. — Голос его звучал холодно и бесстрастно.
— Наверное, мне пора уже к этому привыкнуть, — продолжила Кэссиди. — И уж во всяком случае, перестать себя жалеть. Отца моего переделать было невозможно, да и ты никогда не пытался убедить меня в том, что ты херувим, которого несправедливо обвиняют в разных чудовищных злодеяниях. Напротив, ты убеждал с самого начала, какой ты мерзавец. Почему, Ричард? И почему даже не пытаешься оправдаться? Почему не скажешь мне, что я ошибаюсь, что я не просто нянька для твоих детей, а для тебя — не только доступная и безотказная любовница? Что мой отец вовсе не согласился обменять мое сердце, тело и даже мою жизнь на потеху собственному самолюбию?
— Что бы я тебе ни сказал, — промолвил Ричард, — это не имеет никакого значения. Ты должна сама решить, во что верить, а во что — нет.
— А что ты скажешь, если я решу, что ты просто жестокий и черствый негодяй?
— Что ты, наверное, права.
— И что ради достижения своей цели ты не остановишься даже перед убийством. А цель — безопасность и благополучие твоих детей, верно? Звучит очень даже благородно. Из-за этого ты расправился с женой, да? Из-за того, что она оказалась плохой матерью?
Ричард не ответил. Опершись на стойку буфета, он молча смотрел ей в глаза.
— Или ты просто приревновал ее? Она вынашивала чужого ребенка, а ты не мог этого стерпеть. Может, ты всегда отличался патологическим чувством собственности? И ты скорее убил бы собственных детей, чем позволил им попасть в чужие руки. И таким образом вновь отомстил бы Диане за то, что она тебе изменяла. Похитить детей и держать их вдали от родных деда и бабушки — это, по-твоему, верх возмездия, не так ли?
На мгновение глаза Ричарда зловеще сузились, и почти сразу его лицо приняло обычное непроницаемое выражение.
— Думай что хочешь, Кэсси, — промолвил он.
— Ах, как ты хорош! — продолжила она язвительным тоном. — Непревзойденный мастер вить веревки из людей. Не говоря уж обо мне. Я с тобой общаюсь, прекрасно знаю, на что ты способен, выслушиваю бесконечное вранье, и тем не менее продолжаю думать, что всему этому есть какое-то объяснение. Некая причина, которая оправдывает все твои поступки. Оправдывает крупную ложь, мелкий обман и помыкание людьми. Оправдывает убийство. Но боюсь только, что мне никогда ее не понять.
Это, похоже, его доконало. Кэссиди так испугалось, что у нее перехватило дыхание. Ричард подскочил к ней вплотную и, прижав ее руки к ручкам кресла, склонился над ней. В лицо Кэссиди повеяло холодом смерти.
— Не понять, говоришь? — еле слышно прошептал он. — Что ж, тогда попробуй найти меня, когда поймешь. Если не опоздаешь, конечно.
— Но что же мне делать? — завопила Кэссиди. — Как я могу понять тебя, если ты бегаешь за смертью так же яростно, как Шон с ней бился?
— Это твои трудности, — сурово сказал Ричард и, выпрямившись, попятился к двери. Однако в дверях остановился. Взгляд его был холоден и спокоен. — Кстати, — сказал он, — о чем вы говорили с Мабри?
— Что ты имеешь в виду?
— Вы упоминали Франческу, — напомнил он. — Это ведь твоя младшая сестра, да?
— Да. Но только не думай, что она сможет занять мое место. Не получится у тебя совратить ее, а затем поручить ей своих детей.
— Почему? — издевательским тоном спросил он.
— Потому что она малолетка! — выкрикнула Кэссиди. — Ей всего тринадцать! Вдобавок в Вермонте она в полной безопасности. Если повезет, то она вообще с тобой не встретится.
Реакция Ричарда озадачила ее. Кровь отхлынула от его лица, и он стал бледен как смерть.
— В Вермонте? — Голос Ричарда звучал хрипло и глухо, как из подземелья.
— Ну да, — испуганно ответила Кэссиди. — На попечении твоего бывшего тестя. Он в ней души не чает.
— О господи! — простонал Ричард. — Будь ты проклят!
Шатаясь, он вышел из кухни, словно человек, пораженный молнией. Насмерть перепуганная Кэссиди проводила его ошеломленным взглядом.
Старик победил. Сам виноват, должен был знать, что такой отъявленный мерзавец, как генерал Эмберсон Скотт, ни перед чем не остановится. Испытанный стратег всегда славился умением отвечать ударом на удар, и вот сейчас, похоже, провел операцию, которая скорее всего предрешит исход сражения в его пользу.
Во имя безопасности своих детей Ричард был готов на все. За Сета и Ариэль он мог продать душу дьяволу, убить, совратить и погубить кого угодно. Но не позволит принести в жертву еще одно невинное дитя.
И Скотт это знал. Удивительно только, что он не разыграл свою козырную карту до сих пор. Впрочем, раньше в этом не было необходимости. Ричард покорно и неотвратимо шел к казни, и действия генерала ничего не изменили бы. Теперь же Скотт возьмет реванш и будет до конца дней упиваться местью.
Ричард знал: виновата в случившемся Кэссиди. Каким-то образом она проболталась, черт бы ее побрал! И теперь у генерала появился новый смысл в жизни, помимо мести.
Впрочем, пока смысл в жизни оставался и у Ричарда. Он единственный знал правду. И вовсе не потому, что не хотел или не мог поделиться ею, просто ему все равно бы не поверили. Даже ту ее незначительную толику, что Ричард приоткрыл Марку Беллингему, адвокат встретил с изрядной долей скепсиса.
Вот почему ему придется самому отправиться на выручку сестренки Кэссиди. Именно на это и рассчитывал генерал Скотт. Старый вояка предусмотрел все и знал наверняка: на этот раз он поквитается с Ричардом за все. Свершит правосудие сам. Однако и Ричард всерьез вознамерился прихватить старика с собой на тот свет. Все, Рубикон перейден, и игроки разыграли начало последней и решающей шахматной партии. Смертельный гамбит. И ставкой в этой игре была жизнь.
Когда Ричард влетел в ее спальню, Мабри в нескрываемом ужасе отпрянула к стене.
— У вас есть машина? — резко спросил он. Мабри поспешно запахнула халатик на худенькой, как у ребенка, груди.
— Что, простите? — пролепетала она, в отчаянии оглядываясь по сторонам.
Ричард в бешенстве схватил ее за руки и встряхнул.
