Ева открыла глаза и уставилась на дверь, за которой как раз в этот момент Джерри Фитцджеральд давали успокоительное.
– Иногда, Пибоди, работа становится омерзительной.
– Так точно. – Пибоди впервые позволила себе сочувственно прикоснуться к руке лейтенанта. – Поэтому-то вы так хорошо ее и делаете.
Ева открыла было рот, но внезапно рассмеялась.
– Черт, Пибоди, вы мне все больше нравитесь!
– И вы мне. Может, стоит обратиться к врачу?
Ева обняла Пибоди за крепкие плечи.
– Самое подходящее место: здесь они кишмя кишат. Лучше пойдемте перекусим. Фитцджеральд никуда от нас не денется.
Но на сей раз инстинкт подал Еве неверный сигнал.
Звонок разбудил ее около четырех часов утра, когда она спала глубоким и в кои-то веки не отягощенным кошмарами сном. Глаза решительно отказывались открываться, язык еле ворочался. Перед сном она выпила с Мэвис и Леонардо немного вина для поддержания компании – вот и результат… Вместо слов у нее получился сдавленный хрип:
– Даллас слушает. Боже, хоть кто-нибудь в этом городе спит?!
– Я тоже часто задаю себе этот вопрос.
Голос показался Еве смутно знакомым. Она попыталась сосредоточиться, но это ей никак не удавалось.
– Доктор… Амброуз! – Память возвращалась кусками. Амброуз, тщедушная немолодая женщина, возглавляет Центр реабилитации наркоманов при больнице «Мидтаун». – Как там наша Фитцджеральд?
– С ней возникла проблема, лейтенант. Больная Фитцджеральд умерла.
– Умерла? Как это «умерла»?!
– Скончалась, – терпеливо объяснила Амброуз. – Я, признаться, думала, что вам знакомо это понятие…
– Как это произошло? Отказала нервная система? Она выбросилась из окна?
– Насколько мы можем судить, произошла передозировка. У нас в лаборатории хранился образец препарата «Бессмертие», с помощью которого мы определяли, как ее лечить. Она обнаружила его и все проглотила, запив целым коктейлем других средств, которые мы здесь держим. Увы, лейтенант, ее больше нет в живых. Я сообщу подробности, когда вы прибудете со своей бригадой.
– Еще как сообщите! – прорычала Ева и отключила связь.
Первым делом Ева подошла к трупу, как будто продолжала надеяться, что произошла чудовищная ошибка. Джерри лежала на койке в синем больничном халате. Наркоманов на первой стадии лечения обряжали здесь в синие халаты. Переодеться в халат другого цвета ей не было суждено.
Она и мертвой была красива, только жутковатой красотой мертвеца. Под глазами больше не было теней, рот расслабился. Самое сильное успокоительное средство зовется смертью. На груди у нее багровели ожоги – свидетельства попыток вернуть ее к жизни электрическими разрядами, на кисти остался синяк от внутривенного вливания. Ева тщательно осмотрела тело, но следов насилия не нашла.
Смерть Джерри можно было отнести к разряду легких, даже счастливых…
Ева обессиленно опустилась на стул.
– И все-таки как это произошло?
– Сначала она приняла «Бессмертие», а потом, судя по отсутствующим флаконам, добавила морфия и синтетического «Зевса». Остальное покажет вскрытие.
– Вы храните «Зевс» прямо здесь?! – Ева закрыла лицо руками. – Господи!
– По необходимости. Наркоманы проходят длительный период контролируемой реабилитации.
– Куда же подевался контроль?!
– Мисс Фитцджеральд ввели успокоительное. Она должна была прийти в сознание только после восьми часов утра. К сожалению, мы еще не до конца разобрались в свойствах «Бессмертия». Очевидно, количества препарата, оставшегося у нее в крови, оказалось достаточно, чтобы нейтрализовать действие успокоительного.
– Выходит, она встала, добралась до места, где у вас хранится всякая дрянь, и накачалась?
– Что-то в этом роде, – ответила Амброуз и тяжело вздохнула.
– А куда же смотрела охрана, медперсонал? Она что, превратилась в невидимку и прошла мимо всех незамеченной?
– С охраной разбирайтесь сами, лейтенант Даллас.
– Обязательно разберусь, доктор Амброуз!
Выражение лица Евы, судя по всему, напугало доктора.
– Послушайте, лейтенант, я вовсе не стремлюсь обвинить в случившемся сотрудницу полиции. Несколько часов назад у нас тут возникла суматоха: один из пациентов со склонностью к буйству напал на медсестру, освободившись от смирительной рубашки. Мы несколько минут наводили порядок, и ваша постовая нам помогала. Если бы не она, медсестра, боюсь, отправилась бы на тот свет вместе с мисс Фитцджеральд. А так она отделалась переломом берцовой кости и нескольких ребер.
– Понятно. Что и говорить, тяжелая выдалась ночка, доктор.
– Да, не хотелось бы, чтобы такое повторилось. – Доктор Амброуз провела рукой по седеющим волосам. – У нашего центра прекрасная репутация, мы по-настоящему помогаем людям. Поверьте, то, что мы не уберегли пациентку, расстраивает меня ничуть не меньше, чем вас. Ей полагалось спать, а не… Постовая отошла от ее двери не больше чем на четверть часа!
– Тут дорога каждая минута. – Ева покосилась на тело Джерри, не в силах побороть чувство вины. – А как у вас насчет охранных видеокамер?
– Не держим. Вы только себе представьте, сколько было бы утечек в прессу, если бы мы снимали свой контингент! Ведь среди наших пациентов нередко встречаются видные деятели. Мы вынуждены подчиняться законам о неприкосновенности частной жизни.
– Замечательно! Никаких записей, никто не видел ее на последней в жизни прогулке… Где вы держите наркотики?
– В этом крыле, этажом ниже.
– Как же она могла догадаться, куда идти?
– Понятия не имею, лейтенант! И тем более не могу ответить, как она умудрилась отпереть кодовые замки на двери и на самих шкафах. Но как-то сумела! Ночной дежурный нашел ее на полу. Дверь была открыта.
– Открыта или взломана?
– Открыта. И два шкафа – тоже. Она лежала на полу мертвая. Мы попытались ее реанимировать, но больше для очистки совести: надежд не было никаких.
– Придется допросить весь корпус – как пациентов, так и персонал.
– Но, лейтенант…
– К черту неприкосновенность частной жизни! Отменяется! И вашего ночного дежурного давайте сюда. – Еве было нестерпимо жаль погибшую. – Кто-нибудь заглядывал к Фитцджеральд, просился ее навестить? Справлялся о состоянии?
– Об этом вам расскажет приставленная к ней сестра.
– Значит, с нее и начнем. А вы тем временем соберите остальных. Где я могла бы проводить беседы?
– Воспользуйтесь моим кабинетом. – Амброуз оглянулась на тело и покачала головой. – Какая красавица! Молодость, слава, богатство… Я знаю, что в определенных дозах наркотики исцеляют, лейтенант. Они снимают боль, успокаивают взбудораженный рассудок, иногда продлевают жизнь. Но, видя, что они способны натворить помимо этого, я обо всем забываю. Если вам интересно мое мнение: Джерри Фитцджеральд обрекла себя на поступление сюда, как только впервые попробовала своей синей микстуры.
