– Нет. Просто к жаре добавится влажность. Проклятый август, – рассеянно сказала Ева. – Он здесь, Пибоди, но где его сторожевая башня? Там наверняка красиво, спокойно, уютно и все стоит на своих местах… Портреты, – пробормотала она, глядя на струйки воды на переднем стекле. – Фотографии, приколотые к стенам. Ему нужно видеть свою работу. Любоваться, оценивать. Работа – это его жизнь.
– Обрамленные.
– Что?
– Не приколотые, а заключенные в рамки, – сказала Пибоди. – Обрамленные. Он стремится к совершенству, верно?
Ева задумалась, а потом повернулась к помощнице:
– Хорошо. Просто отлично. Рамки. Где он их берет? Заказывает в местных мастерских? Или выписывает откуда-то? Ему нужно все самое лучшее, верно? Лучшее из того, что он может себе позволить. Много рамок. Возможно, одинаковых. Стиль у него особый – значит, и рамки должны быть особыми. Найди мне для начала десять лучших мастерских в городе.
– Есть, лейтенант… Куда мы? – спросила Пибоди, когда Ева отъехала от тротуара.
– Ко мне домой. Там техника лучше.
– Ого! Прошу прощения. – Но Пибоди и не пыталась сдержать улыбку. – И еда тоже… Ой! – Небо расколола молния, и Пибоди вздрогнула. – Ничего себе… Вы залезали в детстве под одеяло и считали секунды между вспышкой и грохотом?
«Пибоди повезло, что в детстве у нее было одеяло, – подумала Ева. – В те годы грозы были не самым страшным в моей жизни».
– Нет.
– А мы да. Иногда я делаю это и сейчас – по привычке. Вот так… – Она дождалась следующей вспышки и начала считать вслух: – Один, два, три… Ба-бах! – Пибоди слегка вздрогнула. – Очень близко.
– Если ты слышишь разряд – значит, бояться нечего. Мастерские, Пибоди.
– Прошу прощения, сейчас. Три на севере, одна в центре, две в Сохо, одна в Трибеке…
– Оставь только те, которые расположены у автостоянок или университетов. В радиусе пяти кварталов. – Пока Пибоди работала, Еву посетила новая мысль, и она позвонила в «Портографию»: – Позовите Хастингса.
– У него съемка, – с нескрываемой неприязнью ответила Люсия и чопорно добавила: – Я буду рада принять для него сообщение.
– Он подойдет, иначе я приеду и сама вытащу его из студии.
Люсия нахмурилась, но переключила телефон в режим ожидания. Перед Евой мелькали работы Хастингса, сопровождавшиеся музыкой. Наконец на экране появилось потное и красное лицо мастера.
– Какого черта?! Я задушу вас во сне!
– Чертовски глупо говорить такие вещи копу. Где вы берете рамки?
– Что? Что?
– Перестаньте! Рамки. Где вы берете рамки для своих фотографий? Для ваших личных работ?
– Откуда я знаю, черт побери! Проклятие, их приносят снизу! Люсия, разве эти проклятые рамки не снизу?
– Знаете, Хастингс, вы начинаете мне нравиться. Вы используете проклятые рамки, которые приносят снизу, для фотографий, висящих у вас в галерее?
– Не знаю. Не знаю! – Не будь Хастингс лысым, он стал бы рвать на себе волосы. – Если я выясню, вы оставите меня в покое?
– Возможно.
– Я перезвоню! – рявкнул он и дал отбой.
– Да, он мне определенно нравится.
Хастингс перезвонил, когда Ева уже подъехала к дому:
– У нас есть все виды этих проклятых рамок. Девать некуда. Но для галереи мы их не используем. Люсия говорит, что ими пользуются все, а нам нужно что-то неповторимое. Свои рамки мы выписываем аж из Хельсинки.
– Хельсинки? – повторила изумленная Ева.
– Спокойные, простые. Скандинавский стиль. – Он улыбнулся, что с Хастингсом случалось редко. – Идиотизм, но делать нечего. Спецзаказ в фирме, называющейся «Кехис». Означает «Работы по обрамлению». Теперь все?
– Пока все.
– И слава богу! – Он снова прервал связь.
– Я обожаю этого человека… Пибоди.
– Уже ищу. Данные на «Кехис» сейчас придут.
– Займись ими.
– Я, сэр?
– Это твоя ниточка. Вот и тяни ее. – Ева выпрыгнула из машины и помчалась напрямик к дому под проливным дождем.
Добравшись до вестибюля, она отряхнулась как собака и начала снимать пиждак, успевший промокнуть насквозь. И тут из коридора донесся голос, полный праведного гнева:
– Прекратите немедленно! Это дом, а не купальня!
Ева держала в руке мокрый пиджак и смотрела на приближавшегося Соммерсета. Он сильно хромал, опирался на трость, но выражение лица было прежним – чопорным и осуждающим. Через его руку были переброшены полотенца.
– Если вы способны передвигаться, то почему вы еще здесь?
Соммерсет протянул Еве полотенце, а затем ловко забрал у нее пиджак.
– Я уеду утром. Вы оставили лужу на полу.
– У меня от вас в ушах звенит. – Ева пошла к лестнице, но тут в вестибюль влетела Пибоди.
– Соммерсет! – Радость, прозвучавшая в ее голосе, возмутила Еву. Она со вздохом закатила глаза. – Ой, до чего же здорово, что вы уже встали! Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, неплохо. – Он протянул Пибоди полотенце. – Сержант, вы промокли. Я принесу вам сухую одежду, а сам займусь вашей формой.
– С удовольствием! – Она осеклась, услышав, что Ева издала звук, похожий на утробное рычание. – Промокла насквозь, – начала оправдываться она. – Я могу простудиться. Не хочется болеть во время расследования. Тем более что в свободное время я занимаюсь как про́клятая.
– Разве я что-то сказала?
– О да! Вы сказали многое.
Ева смерила помощницу долгим бесстрастным взглядом, от которого у Пибоди волосы встали дыбом.
– Я хочу переодеться во что-нибудь красивое, удобное и сухое.
Она отвернулась и пошла в спальню.
Из чувства противоречия Ева бросила мокрую одежду на пол. Пусть старик почешет свою костлявую задницу… Она натянула майку, джинсы, снова надела портупею и решила, что этого достаточно.
Решив дать Пибоди время передохнуть, она зашла к Рорку.
Когда он поднял глаза и улыбнулся, у Евы отлегло от сердца.
– Привет, лейтенант!
– Привет, штатский! – Может быть, ей и самой следовало передохнуть. Она обошла стойку, наклонилась к его лицу и прижалась губами к губам.
– Ну, раз так… – Рорк попытался посадить ее к себе на колени.
– Эй, эй, это все!
– Значит, ты пришла, чтобы помучить меня?
– Угадал. Что у тебя есть для меня?
– В мозгу крутится очень грубый ответ. Но если ты имеешь в виду мое маленькое домашнее задание, а не…
– Именно… – Ева присела на край стойки и посмотрела Рорку в лицо. Было приятно видеть, что напряжение оставило его. – Пибоди работает над идеей, которая пришла ей в голову. А я провела целый час, работая над своей собственной, но так ничего и не нашла.
– Не знаю, смогу ли я что-нибудь добавить к этому. Я воспользовался твоим советом и кое-кого подмазал. Мне назвали несколько имен, но среди этих людей нет никого похожего на твоего подопечного.
