Вот ведь, кто мог подумать, что, начав заниматься импактитами еще в коммунистическом Советском Союзе, он вдруг откроет себе дверь, ведущую в фантастический научный центр посреди Аризонской пустыни? Так почему же не продолжить идти этой дорогой?
И почему не верить, что она выведет своего верного странника в иное – счастливое место, где он обретет радость и покой? Где он вновь встретит свою Татьяну?
И их встреча в Далласе – это был знак доброго Ангела!
* * *
Павел затребовал новую установку для экспериментов, включавшую в себя вакуумную камеру, мощнейший пресс и разрядник высоких энергий на миллион электрон-вольт.
Главный энергетик Ред-Рока только присвистнул – это придется новую высоковольтную линию из Техаса сюда вести, потому как местные электростанции такой нагрузки не потянут. Или придется здесь свою мини-атомную электростанцию строить.
Павлу в удорожании проекта не отказали.
И он даже вошел в состояние здорового азарта, когда пытаешься испытать терпение противника, насколько его хватит…
Я еще дороже закажу оборудование – мне дадут. А я еще дороже закажу – мне опять дадут!
А я и еще втрое, вчетверо, впятеро дороже закажу! И мне опять не откажут!
С энергетикой поступили мудро и просто. Вместо того, чтобы строить новую ТЭЦ или тянуть через пустыню демаскирующую секретный центр высоковольтную ЛЭП, в Ред-Рок привезли пару энергетических установок, какие ставятся на атомные подводные лодки.
Павел с головой ушел в эксперименты.
Метеоритное железо, свезенное ему со всех концов света, он давил прессом, сдавливая его до немыслимых в естественной тектонике давлений, бил его разрядами в миллионы электрон-вольт, нагревая, плавил его и потом резко снова охлаждал.
Он повторял опыты в разных комбинациях смены условий.
Давление-температура-разряд.
Разряд-температура-давление и охлаждение.
Температура-разряд…
Но результата пока не было.
– Намазывать можно, а жрать пока нельзя, – мрачно усмехался Павел, разглядывая отчеты о результатах последних серий эксперимента.
– А если еще нажать на администрацию и попросить устроить в шахте подземный ядерный взрыв? – спросил Павла его помощник Ален Кригер.
– Штаты сейчас в состоянии моратория по ядерным испытаниям, – с сомнением ответил Павел, – хотя…
И он написал докладную.
Написал, и там, в этой докладной, все обосновал: мол, обычными прессами не достичь необходимых значений давления и температуры.
Начальство думало неделю. А потом ответило – готовьте серию образцов для испытаний.
В Конгрессе как раз собирались провести решение о временном выходе США из моратория. Боеголовки на складах требуют выборочных испытаний готовности. Так что интересы нации совпали с научными устремлениями господина Розена.
* * *
В Ред-Рок приехала какая-то комиссия.
Судя по всему, комиссия, наделенная самыми-самыми высокими полномочиями.
Три дня на вертолетной площадке возле административного блока под охраной двух автоматчиков, чего доселе здесь никогда не видывали, стояли сразу аж шесть вертолетов самой разнообразной раскраски, от армейской, с ее скромными белыми звездочками по камуфляжным бортам, до Гейл-Блитсовской, с крикливым логотипом «Свитчкрафт».
Три дня комиссия ходила-бродила по лабораторным корпусам, заседала в административном блоке, вызывала руководителей проектов на собеседование.
Ходил на собеседование и Павел, так как совмещал в Ред-Роке немаловажные посты заведующего лабораторией и руководителя самостоятельного проекта.
Спрашивали его комментариев по поводу изысканий. И все пытались получить от Павла определенный ответ: возможен ли положительный результат и уверен ли сам руководитель проекта в положительном результате своей работы?
По всему, Павлу показалось, что комиссия эта представляет нового владельца.
– Уж не собираются ли нас продать? – поделился он сомнениями с начальником лаборатории высоких энергий Диего Гарсией, таким же, как он, зэком на условной отсрочке…
– Только бы не вернули в тюрьму, Господи, только бы не назад в тюрьму! – в ответ прошептал Диего, по-католически справа-налево крестясь двумя пальцами и целуя их после осенения себя крестом…
Потом кто-то из особо осведомленных сказал, что в Ред-Рок сменился владелец.
Это кое-что проясняло.
Но у Павла в груди стала расти тревога. Неужели и правда – опять в тюрьму? А вдруг закончилась вся эта лафа с лабораторией да с импактитами? Вот продадут исследовательский Центр в Ред-Рок, да и закроют его за ненадобностью…
Комиссия улетела.
Лаборатории не закрыли.
Но главного администратора поменяли.
И Павел ничуть не удивился, когда новая администрация Ред-Рок довела до сведения всех работников Центра сообщение о том, что в память о несчастном программисте Костаниди в поселке будет открыта часовня Греческой ортодоксальной церкви.
Освящать часовенку приехал маленький кругленький попик – отец Димитриус.
На молебен собрались все, кто так или иначе сталкивался по работе с несчастным Костаниди.
Пришла и Клэр.
Они уже два месяца как не спали вместе. Да что там – не спали! Не разговаривали, практически.
Но после встречи с Татьяной в Далласской тюрьме Павел перестал бояться их с Клэр взаимоотношений. Ему все стало ясно. Сомнений больше не было.
У него есть жена. У него есть жена и дети. И он сделает все, для того, чтобы вернуться в семью.
Попик кадил кадилом, стлал поклоны, напевая по-гречески псалмы и вознося молитвы.
А когда принялся читать Евангелие, Клэр вдруг подошла к попику и, наклонив голову, повязанную черным газовым платком, подставила ее священнику, и тот продолжал чтение, оперев Священное Писание на голову Клэр.
– Ты разве православная? – спросил ее Павел, когда все стали расходиться.
– Нет, папа и мама были католики.
– А где ты подглядела это? – Павел запнулся, подыскивая слова.
– Как ведут себя православные?
– Ну да.
– Сама догадалась, – ответила Клэр с грустной улыбкой.
Они постояли немного.
– Может, зайдешь как-нибудь? – спросила Клэр.
– Если быть честным, не обещаю, что зайду, – ответил Павел.
Он хотел теперь быть честным. Честным перед Татьяной.
* * *
На испытания в штат Невада Павел, естественно, не поехал. Туда отправили образцы метеоритного железа.
Через неделю их должны были привезти назад.
На успех Павел не рассчитывал, предвидя, что результат будет тот же. Намазывать можно, а кушать – нельзя.
Павел чувствовал, что заходит в тупик. И прежде всего, раздражало, что нет теории. Экспериментальная часть исследования, лишенная теории, – это дорога наобум. Это дорога слепого в темном лесу.
