Перспектива присоединиться к междусобойчику Кэт и Лесли привлекала меня не больше, чем поход к косметологу на дермабразию. Но если я хотела повидаться с Кэт, у меня просто не было другого варианта.
Кэт снова отвернулась от трубки и с кем-то посовещалась. Полагаю, она спросила Лесли, допустят ли меня к их пиршеству. Ума не приложу, как меня угораздило оказаться в роли просителя перед Лесли. Когда Кэт снова вернулась ко мне, шум в баре достиг такого уровня, что я ее не расслышала, пришлось попросить повторить.
— Я сказала, ладно, приходи, — повторила Кэт нетерпеливо. — Ты ведь знаешь адрес?
Если говорить о приглашениях, то мне случалось получать и более гостеприимные.
— Буду у вас через пятнадцать минут, — сказала я.
У выхода мне пришлось проталкиваться сквозь толпу. Протискиваясь, я слышала со всех сторон, что глупо уходить, когда веселье только начинается. Наконец я все-таки вышла, и как только приблизилась к краю тротуара, мне в ту же минуту удалось поймать такси. Я попыталась убедить себя, что не надо торопить события, не стоит делать выводы, не узнав всех фактов, но мне не удавалось с собой справиться. Я все время думала: «Неужели моя теория насчет Хайди оказалась никуда не годной? Неужели последние полтора дня я шла в ложном направлении и развивала совершенно абсурдную идею, а потом еще поставляла Кэт информацию, которая вводила ее в заблуждение?» И все же мне не верилось, что я ошибалась. Ведь был тот конверт среди мусора Хайди, и в нем лежал шелковый лепесток, который, я в этом уверена, отлетел от цветка с коробки конфет. Значит, случай с Пэтти Гейлин должен иметь какое-то другое объяснение.
Машин на улицах было на удивление немного, и я доехала до дома, где жила Лесли, даже меньше чем за пятнадцать минут. Как-то раз, после редакционного мероприятия в Верхнем Ист-Сайде, я ехала с Лесли в одном такси, ей было со мной по пути, так что ее дом я видела, но никогда у нее не бывала. Однако слышала я о ее квартире немало. В редакции «Глянца» квартира Лесли слыла в некотором роде легендарной — из-за гигантских размеров и великолепного вида на Центральный парк. Ее муж Клайд, тот самый, который сорвал большой куш на фондовой бирже и оказался достаточно умен, чтобы вовремя бросить это дело, работал на дому. Из своей квартиры он управлял своими деньгами и понемножку занимался всякими другими делами.
Привратник подозрительно оглядел меня, разве что не обыскал, я поднялась на пятнадцатый этаж и позвонила. Дверь открыл Клайд. Он поздоровался со мной так, будто мы никогда раньше не встречались, но по крайней мере он вроде бы был в курсе, что меня ждут.
— Они в кухне, что-то едят, — пояснил Клайд.
Он был одет так, как будто только что вернулся с делового совещания — кобальтово-синяя рубашка, черные брюки и элегантный ремень из черной кожи. Судя по качеству, ремень этот вполне мог стоить не меньше, чем «форд-тау-рус». Я вспомнила, что мне рассказывала Кэт: когда она попыталась разговорить Клайда, Лесли обвинила ее в непристойном заигрывании.
— Можно мне туда пройти? — спросила я.
— Рада Бога. — Тон Клайда давал понять, что ему глубоко безразлично, пройду я или нет. — Возьмите с собой что-нибудь выпить, бар у нас здесь.
Семь глотков пива, которые я уже приняла, не успокоили мои нервы, и я решила, что стаканчик вина мне не повредит. Я прошла вслед за Клайдом через просторный холл, сделанный на манер галереи, в кабинет. Стены кабинета были обшиты дубовыми панелями, две стены полностью занимали книжные шкафы, а на двух других в специальных держателях висели сияющие мечи с изукрашенными рукоятками. Выглядели они очень древними, я бы не удивилась, если бы оказалось, что этими самыми мечами изгоняли турок из Константинополя.
— Я бы выпила красного вина, — сказала я, показывая на початую бутылку бордо, которая стояла в винном баре.
Как мне показалось, у Клайда не было желания поддерживать светскую беседу, поэтому я сразу попросила показать мне дорогу в кухню. Клайд кивнул на коридор, который примыкал к холлу, и сказал, что если я по нему пойду, то в конце концов наткнусь на кухню. Квартира действительно была очень большая и богато декорированная, но в ней не чувствовалось теплоты — возможно, потому, что в интерьере преобладали оттенки голубого и серого. По пути в кухню я миновала внушительную гостиную, где горела только одна лампа, столовую, где было совсем темно, и коридор, который, как мне показалось, вел к нескольким спальням. Детей у Лесли нет, но, возможно, она собирается когда-нибудь в будущем завести ребенка, а может, гости часто остаются у нее ночевать. Хотя мне было трудно представить, чтобы в этой квартире могло происходить нечто веселое или праздничное.
Лесли и Кэт сидели в кухне. Сама кухня была необъятной — если сложить вместе все дверцы кухонных шкафов, получилось бы, наверное, несколько акров светлого дерева. Кэт и Лесли сидели у стола, который торчал посередине, как остров, а над ним с черной металлической конструкции под потолком свисали на крюках десятки медных сковородок и тазов. Перед дамами стояли недоеденный жареный цыпленок почти пустая бутылка белого вина, в деревянной миске раскисали остатки зеленого салата. Кэт была в юбке цвета лаванды и облегающей черной футболке, в чем она ходила на работу, но Лесли переоделась в коричневую водолазку и брюки цвета хаки со складками спереди, которые делали ее ниже ростом и толще. Обе пребывали в мрачном настроении, и при моем появлении ни одна не поздоровалась.
Я приблизилась к «острову».
— Есть хочешь? — спросила Лесли. — Тут много всего осталось.
— Нет, спасибо, сейчас не хочется, — отказалась я.
Пока что Лесли держалась достаточно любезно, но я понимала, что так продлится не больше нескольких секунд, а потом она начнет махать кулаками, как бывает всегда, когда мы оказываемся втроем.
— Так что случилось?
Лесли подвинула для меня высокий табурет и сказала:
— Мы пока не знаем всех подробностей, знаем только, что сегодня Пэтти получила по почте коробку печенья в шоколадной глазури. Коробка была в подарочной упаковке, но от кого она, нигде не было написано. Конечно, Пэтти этого печенья и так в рот бы не взяла, не зная, от кого оно, но ее секретарша проявила особую бдительность, учитывая, что творится. По-видимому, она принюхалась к печенью и поняла, что что-то не так. Запах был неприятный. Она позвонила в полицию, и печенье забрали на экспертизу.
— Кто-нибудь связывался с детективами, которые расследуют смерть Хайди? — спросила я, обращаясь к Кэт.
Та промолчала, глядя на меня с таким видом, как будто ждала момента, когда ее плохое настроение еще больше ухудшится. Мне ответила Лесли:
