Наталья Медведская - Горькая брусника

Может, когда захочет, – усмехнулась я. – Так что же получается: Сестра не могла не знать, чем занимался её дружок. Откуда она взяла деньги на покупку квартиры? Как они получены? Если от продажи наркотиков и обмана хозяйки квартиры, то это грязные деньги. Стоп. Скорее всего, ни за какую операцию Вадим не платил, сестра отдала бабуле копейки, якобы остаток от платы. Они на пару провернули эту аферу. Кошмар! Не может быть! А если Веденин всё устроил сам? И откуда взялись наркотики?

Я осталась ночевать в квартире сестры потому, что в хозяйкиных апартаментах расположился мой партнер по танцам с очередной подружкой. Я не боялась, рассудив здраво: обыск уже сделали и ничего не нашли. Значит, больше не полезут, пока, во всяком случае.

Ночью мне приснился кошмар: наркоторговцы предлагали свой товар, высыпая круглые камешки, похожие на обтёсанную морем гальку, прямо на меня. Они уверяли: если лизать камешки языком, можно попасть в рай или войти в состояние нирваны. Камней становилось всё больше, стало трудно дышать. Я проснулась в ужасе и с силой сбросила с груди что-то тяжелое и пушистое. Кот, спавший на мне, протестующе замяукал. Жёлтыми огоньками сверкнули в полумраке его глаза. Чертыхнувшись, я выпроводила разбойника за дверь. Огромный жирный котяра соседской бабули повадился лазать через балкон в квартиру Алёны. Этот полосатый монстр имел наглость укладываться в кровать, а потом переползать на спящего человека. Сестра не раз жаловалась на беспардонного кота, теперь Пушистик заявился и ко мне.

В июле студенты уезжали на практику. Я свою практику договорилась пройти в родной станице. Спасибо тёте Гале, маминой сестре, она напишет всё, что надо. Тетя работала заведующей домом культуры в Павловской. Таким образом, у меня освобождались два месяца. Я могу поехать в Вереево и выяснить правду о смерти Алёны. Мне было больно узнать столько плохого о сестре. Я не считала её ангелом и знала, какая она бывает, но такого не предполагала. Но Алёна родной мне человек, а кровь, как известно, не водица. Не собираюсь сидеть, сложа руки, и ждать, что накопают сыщики.

***

– Давно она в таком состоянии? – спросила я отца.

Мама, как китайский болванчик, молча кивала головой на задаваемые мной вопросы. Её пустые глаза смотрели мимо меня куда-то в угол, на губах играла лёгкая улыбка, от которой у меня по коже пошли мурашки.

Папа пожал плечами. Под его глазами залегли тени, лицо приобрело землистый оттенок.

– Так выглядит она уже пять дней. Не верит в смерть Алёны. Уверяет, что мать всегда чувствует, что с её ребенком. Говорит: она жива.

Отец зевнул и потер руками лоб. Я покосилась на маму и предположила:

– А может и правда Алёна жива?

– И ты туда же. Она что, голая исчезла! Вещи на месте – абсолютно все. Обрывки её купальника нашли водолазы, – рассердился отец. – Не поощряй бредни матери, ей нужно примириться со смертью дочери.

У меня закололо сердце, и я тихо спросила:

– А ты примирился?

Его лицо сморщилось, в глазах заблестели слёзы. Он усилием воли взял себя в руки.

– Нет, но надо жить…

Я поманила отца рукой, показывая, что нам нужно поговорить наедине. Мы вышли во двор и присели на лавочку под виноградной беседкой. Пьяняще пахло цветущей ночной фиалкой. На небе зажглись первые звёзды.

– Папа, покажи мне вещи Алёны и расскажи, как добраться в Вереево?

Отец посмотрел на меня повлажневшими глазами и насторожился. Достал из кармана пачку сигарет. Чуть дрогнувшей рукой вытащил одну сигарету и прикурил.

– Зачем тебе это нужно?

Я проводила взглядом улетающий вверх дымок.

– Хочу поехать в то село и попытаться выяснить, что произошло?

– Настя, не поступай так со мной и мамой. Пусть полиция разбирается. Они считают: это сделал маньяк, погубивший трёх других девушек. Я не хочу потерять ещё и тебя. – Его руки сжали лакированную поверхность доски. На руке обозначились вены. – Поверь, всё, что мог узнать, я узнал. У меня получится отговорить тебя?

Я покачала головой.

– Ты всегда была упёртой, – с досадой сказал отец.

– Пап, обещаю, я буду осторожна. Алёна физически не была сильной, поэтому не смогла оказать сопротивление. А меня не так-то легко вырубить.

– Ты сильная, ловкая, быстрая – это да. Но с мужчиной тебе не справиться, прошу тебя, Настя, не делай глупости.

– Папочка, вот увидишь, всё будет хорошо, – я не собиралась сдаваться.

ГЛАВА 3

Автобус натужно взревел мотором и наконец взобрался на гору. Сверху открылся чудесный вид на долину, поросшую лесом. Под горку старый трудяга пазик катил резво и весело. Всё больше пассажиров выходило на остановках. В салоне автобуса осталось семь человек. Я разглядывала в открытое окно далекие заснеженные вершины гор, подёрнутую дымкой сверкающую ленту реки, высокие холмы, похожие на зеленых ежей и чувствовала: ничего красивее не видела раньше.

– Девонька, а ты свою остановку не пропустила, – обратилась ко мне пожилая женщина в тёмном мешковатом платье, больше похожем на хламиду. Гладко зачёсанные волосы, лицо без косметики и какой-то благостный вид выдавали в ней истово верующего человека.

– Надеюсь, нет. Мне на автовокзале сказали: Вереево конечная. – Я заметила, что лицо тетки скривилось, будто она укусила лимон.

– А к кому едешь? Если не секрет, конечно.

– Ни к кому, просто так. Слышала места у вас больно красивые, турбаза имеется, а неподалеку курорт с ийодо-бромными водами. А про себя подумала: «Очень интересно, что она так волнуется?»

– Природа у нас и правда красивая… – женщина замялась, было видно она хочет выяснить у меня ещё что-то.

Я вздохнула. Придется немного удовлетворить любопытство собеседницы.

– Пишу курсовую по истории танца. Мне нужен покой и тишина.

– Не стоит останавливаться в нашем селе, – вмешалась в нашу беседу женщина в симпатичном брючном костюме голубого цвета. Ярко-фиолетовые волосы и алая помада заставляли задерживать на ней взгляд. – Хотя на турбазе безопасно, там ребята охраняют своих клиенток.

– Почему нельзя погостить в вашем селе? – удивилась я, строя из себя недалекую дурочку.

– Сейчас начало июля, а в это время в Вереево небезопасно для такой молодой девушки, как ты, – поддержала товарок третья женщина в цветастом сарафане, из-за излишней полноты она смахивала на нарядную клумбу. Когда автобус потряхивало на выбоинах, пышные телеса пассажирки колыхались, и тогда аляповатые цветы на ткани двигались, как живые.

«Это они о маньяке», – поняла я, а вслух произнесла:

– Вы не могли бы сказать почему?

– Уже третий год пятнадцатого июля маньяк-колдун приносит в жертву одну девственницу, – объяснила мне «хламида», её глаза подозрительно заблестели.

– Я слышала, что в этом году уже пропала одна девушка. Значит, до следующего года мне ничего не грозит, – проявила я свою осведомленность в местных событиях.

– Ошибаешься, пропавшую ещё не нашли, и она могла просто утонуть в реке. До ведьминого шабаша десять дней и тебе действительно опасно находиться в это время в Вереево, – внесла свою лепту в общую беседу дама в сарафане.

Автобус подбросило на кочке, и мне показалось, что крупные ромашки на наряде толстухи качнули головками.

– У вас в селе совсем нет девушек? Почему именно мне нужно опасаться маньяка? – возмутилась я.

Пазик спускался по серпантину горной дороги, время от времени его подкидывало на ухабах и рытвинах так, что звенели оконные стекла.

– Потому что колдуны и ведьмы своих не трогают, только приезжих, – ехидным голосом сообщила «хламида». Её лицо просветлело, оживилось, в глазах загорелся неподдельный интерес.

«Боже! Да она счастлива, что присутствует при появлении будущей жертвы маньяка и будет очень разочарована, если я останусь в живых».

Прежде миловидное лицо женщины показалось мне неприятным и злым.

С первого сиденья к нам повернулся лысый мужчина в камуфляжной форме.

– Бабы, прекратите её пугать! А ты не верь про колдунов – это выдумки старух. Да, какой-то псих убивает девушек, милиция его ловит и поймает. Не ходи одна в безлюдных местах и будешь в безопасности.

– Не буду, – пообещала я. – К тому же нет причины меня убивать, я уже не девственница.

«Камуфляж» смущенно крякнул. Бабка с кошелкой, сидящая напротив меня, возмущённо заквохтала:

– Тьфу! Нашла чем хвастаться.

Я, конечно, соврала, чтобы обезопасить себя. Вдруг до маньяка дойдет слух о моей порочности. Пусть он исключит меня из кандидатур на роль жертвы. Как-то так получилось, что никто из знакомых парней и мужчин не покусился на мое целомудрие. Ну не везло мне, в школе почему-то нравились именно те мальчишки, которых я совершенно не интересовала, а липли те, кто и даром был не нужен. Ключевое слово нравились, не могу похвастаться, что была хоть в кого-то влюблена до беспамятства. Да я с детского сада всегда была к кому-то не равнодушна. Лёгкая влюбленность жила во мне неизменно, как инфекция, но из-за взрывного темперамента объекты обожания постоянно менялись. Многие мальчишки в школе даже не подозревали, что на короткое время становились героями моих грез. Кажется, мне нравится само состояние возвышенной влюблённости. Переходить к физическим контактам пока совсем не хочется, или просто я ещё ни разу по-настоящему не влюблялась. В институте меня, тем более, никто не заинтересовал: певуны и плясуны не мой тип мужчин. Честно говоря, даже не знаю: кто бы мог мне приглянуться. Я не привереда. Немного вредная, признаю, бываю взбалмошной и не серьёзной, это да, но не заносчивая. Чего нет, того нет.