Сворачивая за угол, он услышал шипение пламени и криво улыбнулся. Огонь — это замечательно!
Некоторое время Дювен слонялся по улицам, смешавшись с толпой. Глазел на витрины секс-шопов, пару раз останавливался у входа то в один, то в другой кинотеатрик для гомосексуалистов будто в раздумье: зайти или не надо? Минут через десять — пятнадцать услышал вой сирен пожарных машин.
Бак Дювен среди прочих зевак понаблюдал, как тушат огонь, и преисполнился восторга от собственной мощи. Ведь это он устроил маленький бесплатный спектакль для публики. Сирены, проблесковые маячки, пламя. Крики, суета и страх. Это вам не кино и не телевизор, это реальная жизнь.
Наконец он направил стопы к своему отелю. Пустячок, разогрев перед настоящим делом, но после двадцатилетнего перерыва совсем недурно.
Дэн Кэссиди сидел за компьютером в общей комнате полицейского участка Среднего Манхэттена. Коротал время, потому что заняться было нечем. Все записи приведены в порядок. Выключив компьютер, он посмотрел на папки. Они тоже были в полном порядке. Дэн принялся по очереди открывать и закрывать ящики стола. Скучно.
Встав с кресла, он уныло двинулся по коридору к автомату и налил пятую за вечер чашку кофе. Прислонившись к стене, глотнул густоватую коричневую жидкость и в очередной раз спросил себя, правильно ли поступает, пытаясь начать жизнь с нуля. Раздраженно передернул плечами. Хватит! Поздно сомневаться.
Дэн был темноволосый и голубоглазый, как его ирландские предки с отцовской стороны. Высокий рост, худощавость и мускулистость он получил от мужчин по материнской линии. Вырос Дэн в Санта-Барбаре — значит, калифорниец. В школе был чемпионом по плаванию, в колледже входил в сборную команду гребцов. Любил серфинг и рыбную ловлю. Имел от роду тридцать девять лет, был хорош собой и разведен. Бывшая супруга жила в Лос-Анджелесе.
Они поженились, когда Дэн еще учился в колледже. Разрыв произошел пару лет спустя, и он, чтобы как можно дальше уйти от прошлого, отправился в Нью-Йорк, где стал полицейским. И никогда об этом не жалел. Среди коллег Дэн Кэссиди слыл надежным детективом с хорошей интуицией, человеком, которому небезразличны жертвы преступлений. «Наш Дэн все время пытается в одиночку изменить мир к лучшему. Правда, пока это ему не удается», — с улыбкой ворчал шеф.
Два года назад во время ареста убийцы Дэн получил серьезное ранение в грудь. Он бы наверняка погиб, если бы не быстрые и компетентные действия его напарника и друга детектива Пита Пятовски.
Выписавшись из госпиталя, Дэн продолжил работу, но сравнительно недавно при очередном медосмотре у него обнаружили остаточные явления после ранения — некоторое ограничение подвижности правого предплечья, что снижало скорость выхватывания пистолета. Дэн считал, что это пустяки, а вот полицейская медицинская комиссия с ним не согласилась и предписала ему отныне заниматься только бумажной работой.
Прозябание за письменным столом Дэну решительно не подходило. Одно дело — работать детективом Управления полиции Нью-Йорка, очищать город от преступников, и совсем другое — быть клерком. Вот почему Дэн Кэссиди принял решение подать в отставку. Завтра он улетает в Калифорнию, чтобы вступить во владение небольшой винодельней, расположенной недалеко от города его детства и юности.
Дэн говорил себе: «Довольно с меня убийств и увечий. Насмотрелся я на них по гроб жизни. Не пора ли переменить обстановку?»
А тут еще умер отец, и Дэн решил купить виноградник. Решение пришло случайно, когда однажды он вернулся мыслями к своему детству. Бывало, он спохватывался и думал, что идея с винодельней обречена на провал, но проходили дни, и ему начинало казаться, будто идея отнюдь не плоха. Дэн вспоминал, какой он сообразительный, и надеялся, что, приложив усилия, время и деньги — все, что у него осталось — будет однажды вознагражден большим успехом.
Правда, он так и не удосужился съездить на виноградник. Просто, наткнувшись в Интернете на объявление о продаже участка, вспомнил места, где вырос. И пошло-поехало. Да и полным профаном он все же не был. За год до окончания колледжа Дэн Кэссиди добывал деньги на обучение, трудясь летом на винограднике в долине Напа. Ему приходилось выполнять все работы, включая самые тяжелые, полевые. Он участвовал в сборе урожая, давил виноград. Удалось поработать и в цехе розлива. Это было интересно. Он постоянно крутился возле винодела, наблюдая за процессом получения вина. В общем, приобрел кое-какой опыт. Дэн, например, знал, что внезапно нагрянувшие заморозки, если не предпринять решительных действий, могут уничтожить урожай за одну ночь. Виноградины помутнеют, и пиши пропало. Он видел больной виноград, увядший, сморщенный, превратившийся в пупырышки. Понимал значение орошения. И самое главное, он узнал, насколько винодел зависит от погоды. Добрый урожай обеспечивается крепкой лозой и хорошей погодой. И то и другое равноценно. Оставалось только надеяться, что он сможет со всеми трудностями справиться.
На фотографиях его залитый солнцем виноградник выглядел просто замечательно. Он занимал склоны холмов, вершины которых поросли дубом и тенистыми эвкалиптами. Правда, лозы выглядели несколько голыми, но это Дэна не смущало. Небольшой деревянный дом, как и положено, опоясывала просторная веранда, неподалеку располагался амбар, в котором, собственно, и размещалась винодельня, имелась глинобитная конюшня в испанском стиле. Двор и все прочее выглядели так живописно, что он мгновенно влюбился в эти места. Кроме того, стоила усадьба довольно дешево. Ему сказали, что он делает очень выгодную покупку. Дэн прикинул: деньги, унаследованные от отца, его собственные сбережения плюс пенсия по инвалидности, ну что ж, он сможет потянуть. Лишь бы действительность оказалась столь же великолепной, как и фотографии.
Тяжело вздохнув, почти сожалея о содеянном, Дэн поплелся на рабочее место. Через минуту появился Пятовски и объявил, что в переулке, неподалеку от Таймс-сквер, в мусорном контейнере обнаружено полусгоревшее женское тело. Почувствовав прилив адреналина, Дэн начал собираться.
— Представляешь, а ведь я выезжаю с тобой в последний раз, — сказал он.
Пятовски взглянул на него искоса:
— Не зарекайся, дружище. Мне кажется, не усидишь ты в захолустье. Никак не сможешь. Вот у тебя сегодня прощальный банкет, а все равно, признайся, ведь тянет выехать на происшествие. Верно? Спорим, через три месяца вернешься?
— Ставлю пять к одному! — крикнул кто-то из ребят, перекрывая общий смех.
Белокожее лицо Пита расплылось в дружелюбной улыбке. Кабы такого рода споры не были запрещены, он бы предложил большую ставку.
