Кларисса отрицательно покачала головой и пожала плечами:
– Нет, не знаю.
– Народу осталось немного, – продолжал Роберт. – Не всякий создан для земледелия в тропическом климате. Мои родители жили недалеко от Вейнтисинко-де-Майо – растущего поселка, жители которого занимаются собирательством мате.
Кларисса робко улыбнулась.
– Да, могу себе представить, что земледелие здесь – занятие не из легких, – тихо произнесла девушка.
Роберт задумчиво посмотрел вдаль, где дорога терялась в буйной зелени. Однако же у его родителей все получилось. Они пережили не один тяжелый удар судьбы, как-то почти потерпели крах, но снова и снова собирались с силами. Они были одними из первых, кому помогали гуарани. Родители завели крепкую дружбу с местными индейцами и гордились этим.
– Колбасу, которую я пробовала, сделали ваши родители? – продолжала она.
– Да, ее готовила моя мать. – Роберт одобрительно кивнул и мельком покосился на спутницу. Он заметил, что девушка улыбается. Это делало ее еще красивее. У Роберта создалось впечатление, что они стали друг другу ближе, словно давние знакомые. – Знаете, раз в году мои родители покупают свинью, – решил продолжить свой рассказ молодой человек. О чем-то надо же было говорить? Молчать ему не хотелось. В тот миг он не чувствовал ни своего недоверия к ней, ни ее – к себе. Роберт откашлялся. – Свинья целый год ведет счастливую жизнь, а потом ее забивают, немедленно разделывают и перерабатывают. В таком жарком климате это обязательно нужно делать сразу.
Кларисса кивнула:
– И всякий раз в этот день бывает праздник.
– Вам тоже это знакомо? – ухватился за ее фразу Роберт, но тут же понял свою ошибку. Выражение лица девушки вмиг изменилось, стало более напряженным.
– Нет, – сдержанно ответила она с едва заметной заминкой. – Просто так подумала. Я… Мне кажется, я об этом слыхала.
Роберт не решился расспрашивать дальше, лишь попытался вести себя более непринужденно.
– В такой день приглашали всех соседей. Отваривали мясо с большим количеством чеснока и лука, пели старые песни, плясали, вспоминали родину. Иногда молодежь из городов, вроде меня, привозила с собой новые песни или танцы, и вскоре начиналось вавилонское столпотворение на немецком, польском, испанском и даже португальском языках.
Роберт мельком подумал о том, что старики чаще говорили на родном языке, а их дети и внуки искусно овладевали чужим языком на новой родине. И старики, и молодежь – мало кто из них думал о возвращении на родину. Освоение новых земель требовало от них много усилий, они отвоевывали их шаг за шагом. И никто теперь не сдался бы. Здесь все стали детьми тропиков, преодолевали последствия жары или сильных ливней не моргнув и глазом.
– Вы когда-нибудь привозили с собой новую песню или новый танец? – послышался голос Клариссы.
– Я плохой танцор, – парировал молодой человек.
– Вам здесь нравится жить, да? – спросила девушка.
Роберт вздохнул:
– Хм… Эти места стали родиной для моих родителей, я здесь появился на свет. По-другому я не могу к ним относиться.
Он улыбнулся спутнице и вдруг снова ощутил невероятную близость – очень странное чувство. Если он раньше и спрашивал себя, как отреагируют родители на историю о Клариссе, то теперь был уверен, что никаких трудностей не возникнет. Он нашел ее в лесу. Возможно, спас ей жизнь. Проще некуда.
– Вы бы не могли не рассказывать о том, где нашли меня, пока я сама не вспомню, что тогда произошло? Мне все кажется таким странным.
– Конечно, – не подумав, ответил Роберт, хотя в тот же миг ему захотелось спросить о причине столь странной просьбы. Недоверие вернулось так же быстро, как и исчезло.
Они все еще были в этом Богом забытом месте. Карлос не мог себя заставить продолжить путь. Рафаэль расплылся в злорадной ухмылке, тиская груди молодой девушки, сидевшей у него на коленях. Она не отличалась красотой, к тому же от нее воняло, словно она никогда не слышала о воде и мыле. Но женщина есть женщина, и у него все пульсировало между ног.
«Карлос – чертов слабак», – пронеслось у него в голове, когда послышались тяжелые шаги.
– Рафаэль, Ангелито, – прогрохотал где-то рядом голос Карлоса.
– Чего еще? – проворчал младший брат. Он как раз улыбнулся еще одной, более красивой девушке, и та ответила ему тем же. Возможно, намечался неплохой вечерок.
– Рафаэль, послушай!
– Да что такое?
– Женщина жива.
– Женщина жива? – эхом переспросил Рафаэль.
Он резко сбросил проститутку с колен. Она едва не упала и разразилась ругательствами, но потом вновь обвила руками его шею. Рафаэль оттолкнул девушку, что ее очень возмутило. Вероятно, он был ее первым клиентом за сегодня, и она возлагала на него большие надежды. Рафаэль не мог винить ее в этом: совершенно обычная девушка.
– Что ты там сказал, Карлито?
– Ты что, меня не понял? – нахмурился Карлос.
– Напротив.
Рафаэль едва сдерживал закипающую ярость. Он всегда соображал быстрее брата. Карлос был сильнее физически, он, как бык, без разбору мчался к своей цели. Но больше ничего. Рафаэль ненавидел, когда Карлос говорил с ним, как с идиотом.
– Я просто знаю, что женщина жива, – хрипло прошептал Карлос. – Я чувствую это, понимаешь? Я просто чувствую… Mierda[6]!
Он с такой силой бухнул стакан на стол, что Рафаэль опасался, что тот разлетится от железной хватки брата.
– Но почему? – спросил младший. – Почему ты так уверен, что она выжила? Говори же!
Карлос оскалил зубы. Его пальцы все еще сжимали стакан.
«Он боится, – вдруг подумал Рафаэль, – мой брат – трусливый ублюдок, он боится. Теперь самое главное – сохранять холодную голову».
Карлос выпил водку залпом. Рафаэль увидел, как заходил ходуном его кадык.
– Нет, я знаю, что она жива, – не унимался старший брат. – Ангелито, мне сегодня ночью приснился странный сон.
– Какой еще сон? – закатил глаза Рафаэль.
Проститутка с завидной настойчивостью вновь удобно примостилась у него на коленях и принялась расстегивать его рубашку. Потом она поцеловала его грудь. Рафаэль позволил ей это. Порой его забавляли предрассудки брата, иногда нет, особенно когда нужно было сохранять трезвость ума.
Карлос сделал еще один глоток и отставил стакан.
– Два громадных паука дрались между собой, – прохрипел он. – Паучиха сожрала паука и… – Он запустил пальцы в волосы. – Проклятье, что мы будем делать, если дон Хорхе об этом узнает?
«Брату приснилась пара паучков – несчастный простофиля», – нахмурился Рафаэль. Как он вообще мог допустить, чтобы Карлос стал заводилой, – мускулистый хвастун с мозгами нанду. Больше всего Рафаэлю хотелось рассмеяться, но вместо этого он в задумчивости склонил голову набок. Нет, он не станет вызывать у Карлоса подозрений, пока не сможет нанести удар первым. Тогда с верховенством Карлоса будет покончено, тогда Рафаэль все возьмет в свои руки… Но пока… Он снова улыбнулся:
