— Жаль.
Брук видела Трухильо всего однажды, но забыть не могла.
— А ты, Лейс? Какие-то перспективы?
— Извини. Бесконечная засуха. И никаких прогнозов на дождь.
— А тот, который смылся?
— Он смылся.
— Терпеть не могу, когда такое случается. Во всяком случае, пора сменить салон. Психи стилисты, психи убийцы… все это лишние раздражители, которые тебе ни к чему. И твоя Стелла немного странноватая.
— Да, но избавиться от своего парикмахера нелегко. Особенно если она знает, где тебя найти.
Брук задумчиво потеребила белокурые локоны. Она тряслась над своими волосами, которые заплетала в длинную косу «колосок», когда предстояло выступать в суде.
— Знаешь, если псих убийца, помешанный на чужих волосах, орудовал в городе, ты уже была бы не только мертвой, но и лысой!
После ухода Брук Лейси еще немного посидела на балконе, наслаждаясь покоем. Глядя на юг, где медленно текли воды Потомака, так легко забыть и город, и городской шум. Весна кралась по берегам, затопляя их зеленью. Еще неделя-другая, и деревья станут густыми и кудрявыми, но Лейси любила первые теплые дни, когда зеленые островки возвещали о том, что зима наконец побеждена.
Ах, вашингтонская весна — и феромоновые глушилки. Такое прекрасное объяснение, что, должно быть, все так и есть.
Интересно, может ли еще Лейси привлечь мужчину?
Возможно. Если бы жила в другом месте.
Кто-то как-то сказал, что ее лицо вполне годится на обложку бульварного романа. Хорошенькое, но всего немного слишком, всего немного чересчур. Впрочем, находились мужчины, считавшие ее красавицей. Но она не обманывалась насчет своей внешности. Знала, что привлекательна, но ей никогда не стать самой прекрасной, самой стройной, самой желанной. Рост пять футов пять дюймов, довольно фигуристая, но старается не растолстеть. А вот волосы хороши: густые, покорные, слегка волнистые, чуть ниже плеч, достаточно длинные, чтобы в критические дни закручивать их в улитку. В общем и целом совсем ничего. Вот только до сих пор никем не востребована.
Она вернулась мыслями к мужчине из прошлого, но тут же приказала себе забыть о нем. В конце концов, он всего лишь эпизод в романтической истории, эпизод, к которому требуются пространные комментарии и который очень сложно объяснить, даже Брук. Последнее, что она слышала, — история о том, как он покинул Сейджбраш, штат Колорадо, но далее следы его терялись. Еще одно перекати-поле на дорогах страны. Совсем как она.
До переезда в Вашингтон Лейси привыкла чувствовать себя посторонней, аутсайдером. В детстве она всегда считала себя лебедем, а членов семьи — утками, не знавшими, как обращаться с гордой птицей. Мать часто твердила, что понятия не имеет, откуда взялась Лейси, и явно имела в виду не почтальона. Роуз Смитсониан искренне полагала, что как-то ночью цыгане из проходившего табора украли ее настоящую дочь и в насмешку подсунули Лейси. Настоящему отпрыску семьи Смитсониан полагалось быть задорным, иметь гены чирлидера[13] и носить только то, что советует мамочка.
Настоящему отпрыску семейства Смитсониан полагалось бы к этому времени уже вырасти и найти себе мужа. Завести дом, детишек и раз в неделю готовить мясной хлебец.
Лейси в который раз окинула взглядом дремлющий Потомак.
Пусть мои феромоны глушатся, но по крайней мере я — лебедь на собственной реке.
Наверное, только плохой человек способен волноваться из-за того, что надеть на похороны, вместо того чтобы мучиться вопросом, убийство это или самоубийство, думала Лейси. Но может, если дать себе время передохнуть, на свет божий явятся некоторые грани благородного характера? Чертова работа превращает ее в гнусную карикатуру на человека.
Лейси напомнила себе, что и у нее есть ценности. Где-то там, в глубине души.
Теперь, когда она писала «Преступления против моды», все требовали от нее держать форму двадцать четыре часа в сутки. Только сама Лейси знала, как далека она от идеала. Взять хотя бы траурную церемонию. Люди, обычно уверенные, что знают, как одеваться на похороны, как правило, совершенно невежественны в этом тонком вопросе. И Лейси тоже. Но показаться на похоронах в маленьком черном «коктейльном» платье попросту означает неуважение к усопшей. Если только, разумеется, похороны не проходят в баре.
Вроде бы полагается надеть черное, но это может показаться чересчур претенциозным, если ты не член семьи, особенно если никто из членов не явился в черном. В этом случае твое поведение бросает тень на семейную скорбь; непростительное нарушение этикета.
С другой стороны, стилисты «Стайлиттос» почти всегда в черном и, похоже, не успели обзавестись одеждой других цветов. Лейси полагала, что они будут казаться скорбящими в любом месте, даже на пикнике. Впрочем, они ни за что не появятся на пикнике.
На улице заметно похолодало, поэтому Лейси выбрала темно-синее платье из шерстяного крепа покроя «принцесс» с черными манжетами, которое полагалось носить с темными чулками и черными туфлями. Схватила с вешалки любимый черный жакет-разлетайку сороковых годов, обнаруженный на развале. Она любила одежду того периода. И чувствовала, что в каждом предмете осталась часть прежнего владельца. Были в этих вещах некая бравада, шик и щегольство. И в то же время чистая классика. И как бы Лейси ни пыталась, мини-юбка из лайкры и тон без бретелей не могли вызвать у нее подобных ощущений.
Она надевала одежду сороковых каждый раз, когда нуждалась в силе духа. Широкие плечи и отстроченные швы придавали габардиновому жакету определенную элегантность, и он прекрасно сидел на Лейси. Она считала его шедевром портняжного искусства, а лейбл свидетельствовал о том, что он создан руками члена теперь уже не существующего международного профсоюза создателей женской одежды, давно преобразованного в союз работников швейной и текстильной промышленности. Интересно, сколько заплатили швее за это чудо в сорок пятом году? Сколько бы там ни было, все равно этого недостаточно.
Общую картину дополняла винтажная золотая с жемчугом булавка на лацкане. Под конец Лейси сунула в карман кружевной платочек, на случай, если вдруг придет в голову поплакать. Эмоции брали над ней верх в самые неподходящие моменты, например, во время чтения сентиментальных историй в собственной газете или просмотра глупых рекламных роликов по телевизору, особенно в праздники. Так что расплакаться на похоронах почти незнакомого человека было вполне в ее духе.
Кроме того, ее появление подстегнет детективный бред Стеллы. Но та уже пообещала заехать за Лейси в половине десятого, и выкрутиться из этой истории с честью не было никакой возможности. Лейси позвонила в газету и передала редактору, что будет после обеда, потом вышла из дома и стала ждать у двери. Цветы кизила почти распустились, и алые тюльпаны окаймляли кирпичные дорожки.
