Дрейк удивленно уставился на нее.
– Так вот что тревожило тебя все это время?!. – протянул он.
Лори кивнула.
– Ты сказал мне об этом еще в тот самый первый раз, когда целовал меня у дверей моей квартиры, помнишь? Ты говорил, что любишь ее, и…
– Так и было, но… Я любил Сьюзен, нам было хорошо вместе, а наша сексуальная жизнь была вполне удовлетворительной, но это давно в прошлом.
Его слова заставили Лори испытать острый прилив ревности, и Дрейк это заметил. Его губы чуть заметно изогнулись в улыбке, но мгновение спустя он снова стал серьезен.
– Сьюзен была красивой и талантливой женщиной, но она не обладала щедрой душой. Иногда мне казалось, что у нее вовсе нет души. Мне не очень приятно это говорить, но Сьюзен была испорченной, эгоистичной и поверхностной, а ее амбиции буквально сводили меня с ума, потому что она с самого начала сделала меня частью своих честолюбивых планов… – Говоря это, Дрейк сбросил свою овчинную куртку, а потом помог и Лори снять верхнюю одежду. – Сьюзен буквально заставила меня согласиться на роль в «Голосе сердца», хотя я вовсе не спешил браться за эту работу. Я хотел учиться дальше, но Сьюзен это не устраивало. Она мечтала выйти замуж за знаменитость, словно это каким-то образом могло придать значительности ей самой, – с горечью сказал он. – Впрочем, благодаря мне она действительно приобрела кое-какую известность, и ей это очень нравилось. Порой Сьюзен вела себя так, словно это не я, а она снимается в «Голосе сердца», словно не я, а она известна всей стране, и… Впрочем, балет Сьюзен не бросала и даже сумела добиться определенного успеха, поскольку, как я уже говорил, у нее были и трудолюбие, и большой природный талант. Но потом она забеременела и… Честно говоря, я думал, что Сьюзен меня просто кастрирует! Она решила, что теперь ее карьере конец, и обвиняла в этом только меня, хотя на самом деле все произошло из-за того, что Сьюзен не хотела принимать противозачаточные таблетки, из-за которых она набирала вес.
Лори машинально кивнула. Они с Дрейком по-прежнему стояли на коленях перед камином; он держал ее ладонь в своей, а другой рукой – самыми кончиками пальцев – легко водил по проступающим под кожей тонким косточкам и синеватым венам.
– Какие у тебя красивые руки!.. – пробормотал Дрейк. Наклонившись, он поцеловал ее пальцы и продолжил: – Я боялся, что Сьюзен решится на аборт, но спустя девять месяцев – ужасных месяцев, заполненных скандалами, упреками и обвинениями, – она родила Дженнифер, и я был счастлив.
Дрейк поднялся на ноги и стал смотреть в огонь. Оранжевые отблески пламени упали на его лицо, и морщины проступили резче, отчетливее, а тени под глазами стали глубже.
– Дженнифер исполнилось шесть месяцев, когда мы поняли, что она не слышит. Трудно передать, что я чувствовал, что думал и как себя казнил. Мне казалось – судьба наказывает меня за какой-то совершенный в прошлом грех, вот только за какой? Быть может, за то, что в десятилетнем возрасте я воровал яблоки из соседского сада? Или за то, что однажды в лавке, куда мы ходили с родителями, я незаметно сунул в карман конфету?.. Сейчас это звучит смешно, но именно такой была моя реакция: в том, что моя дочь – глухая, виноват я. Впрочем, по сравнению с реакцией Сьюзен это был просто пустяк. Она словно с цепи сорвалась. «Это все из-за тебя! – кричала она. – Я с самого начала не хотела этого ребенка! Мне не нужна дочь-инвалид!» Я-то понимал, в чем дело, но от этого мне было не легче. Сьюзен всегда и во всем стремилась к совершенству, она хотела, чтобы у нее все было идеальным: ее балетное мастерство, муж, положение в обществе, а Дженнифер с ее болезнью никак не вписывалась в эти высокие стандарты. И с этим Сьюзен смириться не могла.
Дрейк замолчал и молчал довольно долго, в задумчивости поддавая мыском башмака не до конца прогоревшие поленья в камине. Наконец он сказал:
– Однажды я очень поздно вернулся со студии и сразу услышал, что Дженнифер плачет в своей комнате. Когда я туда вошел, меня едва не стошнило – девочка лежала в собственном… в луже собственных фекалий и мочи, к тому же она замерзла и проголодалась. Я кое-как накрыл ее одеяльцем и бросился разыскивать Сьюзен. Я был в такой ярости, что мог бы ее избить, но она… Когда я ее нашел…
Голос Дрейка прервался. Отвернувшись, он закрыл лицо руками, и Лори ощутила, как сердце наполняется сочувствием и жалостью. Она уже догадалась, что произошло, и ей очень хотелось сказать что-нибудь ободряющее или хотя бы просто прикоснуться к нему, но это вряд ли могло помочь Дрейку. То, что случилось со Сьюзен, он был обречен переживать в одиночестве, и никто никогда не смог бы разделить с ним его страдания. Самой Лори в этом отношении повезло больше, если, конечно, здесь вообще уместно говорить о везении: тело Пола обнаружила не она, а его подружка, однако Лори все равно казалось – она знает, что́ тогда чувствовал Дрейк.
И что он чувствует сейчас.
– …Я нашел ее в ванне, – с трудом проговорил Дрейк. – Сьюзен вскрыла себе вены, и… К моменту моего прихода она уже несколько часов была мертва.
И снова последовала долгая пауза. Наконец Дрейк убрал руки от лица и, шагнув к Лори, снова опустился рядом с ней на ковер. Обняв ее за плечи, он прижал Лори к себе.
– Я так и не простил Сьюзен, – добавил он немного тверже. – Я даже не пошел на похороны, которые организовали ее родители. Впрочем, они сразу дали мне понять, что больше не желают иметь ничего общего ни со мной, ни с Дженнифер. Еще бы, ведь из-за нас эти люди лишились своего главного сокровища, своей принцессы, своей Леди Совершенство!.. – Дрейк чуть-чуть отстранил Лори от себя, чтобы видеть ее глаза. – Тогда-то я и поклялся, что никогда не полюблю другую женщину. Я любил Сьюзен, но она предала меня – и именно тогда, когда и я, и Дженнифер, и она сама больше всего нуждались в любви и взаимной поддержке. Но потом я встретил тебя – встретил и полюбил, вопреки всем своим обещаниям и клятвам. Именно поэтому ты не можешь уйти сейчас. Ты нужна мне, Лори, разве ты не видишь?!!
И Дрейк поцеловал ее, но на этот раз в его поцелуе было больше отчаяния, чем страсти или желания. Он очень хотел знать, что она скажет, и его губы настойчиво требовали ответа. И Лори ответила. Ее поцелуй без всяких слов поведал Дрейку, как сильно она любит его.
Когда они наконец сумели оторваться друг от друга, Дрейк сказал:
– Я ездил в Нью-Йорк не только для того, чтобы решить какие-то вопросы относительно моей будущей карьеры. На самом деле я хотел изгнать из своей жизни дух Сьюзен – я даже сходил на кладбище, чего никогда раньше не делал. Ты и представить не можешь, какую ненависть я к ней испытывал – особенно когда заподозрил, что это ее призрак стоит между мной и тобой. Но, пока я стоял у могилы Сьюзен, мне вдруг стало совершенно ясно, что она просто не могла не быть такой, какой появилась на свет, и точно так же не можем этого ни ты, ни я. Все эти годы я не мог простить ее, потому что не знал, что такое любить по-настоящему, но теперь я знаю – меня научила этому одна рыжеволосая красавица, с которой меня свела судьба. Впрочем, произошло это не сразу. Что-то я начал понимать в тот день, когда Дженнифер распотрошила твою косметику. Ты рассердилась на нее и даже вполне заслуженно наказала, но сразу простила, и Дженнифер ни на секунду не усомнилась, что ты ее любишь… Вот и мне пришлось вернуться в Нью-Йорк, чтобы простить Сьюзен. Только после этого я мог бы предложить тебе свою любовь. Мне хотелось, чтобы она была чистой, светлой, не омраченной никакими призраками из прошлого.
