прекрасных голубых глазах Бриджит сияло сочувствие.
– Думаю, новости об Эрхолле и Андреасе стали для тебя шоком. Я знаю, что ты испытываешь к отцу смешанные чувства.
Можно сказать и так. А можно сказать, что я стал презирать его еще сильнее, когда раскрыл его личность
– Он мне не отец. – Эрхолл был в лучшем случае донором спермы. – Но сейчас я не хочу о нем говорить. Давай сосредоточимся на твоем плане.
Касательно Эрхолла мне предстояло многое обдумать, но это можно сделать и позже.
Бриджит меня поняла и сменила тему.
– Хорошо. Итак, – она вздернула подбородок, – решено. Мы шантажируем спикера парламента.
Несмотря на браваду, в ее словах прозвучала нотка нервозности, и я почувствовал острую потребность ее защитить – от всего мира и от ее собственных сомнений и неуверенности.
Я хотел, чтобы она увидела себя такой, какой ее видел я. Абсолютно идеальной.
Я обхватил руками ее лицо:
– Мы сделаем это вместе. Ты и я против всего мира, принцесса.
От ее улыбки в груди разлилось тепло.
– Кроме тебя, мне никто не нужен, мистер Ларсен. – Она глубоко вздохнула. – Информация может пригодиться, чтобы подтолкнуть Эрхолла, но касательно парламента – сначала я хочу попробовать кое-что другое. Я всегда воспринимала газеты как врагов, но, возможно, они могут стать союзниками.
Она изложила свой план. Проще, чем шантаж ста восьмидесяти самых влиятельных людей в Эльдорре, но все равно та еще авантюра.
– Уверена? – уточнил я, когда она закончила. – Это большой риск.
Бриджит многое потеряет, если план не сработает.
– Да. Даже не знаю, как я не додумалась раньше. – Она помолчала. – Хотя знаю. Боялась реакции людей и снижения своего авторитета. Но я устала бояться. Чем выше риск, тем больше награда, верно?
Я улыбнулся:
– Точно.
В конце концов Бриджит была моим самым серьезным риском и самой большой наградой.
Она взяла меня за руку, и наши пальцы переплелись.
– Я скучала.
Настроение изменилось, перейдя от резкого, практичного планирования к чему-то более мягкому и до боли уязвимому.
– Я здесь. Я не уйду. – Я провел большим пальцем по ее нижней губе. – Я забочусь о том, что принадлежит мне, а ты стала моей, как только я увидел тебя возле того плохо защищенного дома в Тайере. Разумеется, пока я его не исправил.
Ее губы тронула улыбка.
– Тогда ты меня терпеть не мог.
– Неважно. Ты все равно была моей. – Я обхватил ее за шею, удерживая большой палец на губе. – Моей, чтобы ссориться. Моей, чтобы защищать. Моей, чтобы трахать. – Мой голос стих. – Моей, чтобы любить.
Бриджит резко вдохнула.
– В Коста-Рике ты спросила, влюблялся ли я когда-нибудь. Я ответил «нет». – Я опустил голову, и наши лбы соприкоснулись, а ее губы оказались в нескольких миллиметрах от моих. – Спроси еще раз.
Я повторил просьбу из больницы, но на этот раз Бриджит, не отводя взгляда, спросила:
– Ты когда-нибудь влюблялся, мистер Ларсен?
– Лишь однажды.
Я скользнул рукой от ее шеи к затылку:
– А ты, принцесса? Когда-нибудь влюблялась?
– Лишь однажды, – прошептала она.
Я резко выдохнул – ее слова проникли в душу, заполняя трещины, о которых я даже не подозревал.
До Бриджит я никогда не любил и не был любим, но теперь наконец понял, из-за чего весь сыр-бор. Это лучше любой пуленепробиваемой брони или забвения, обнаруженного мною на дне бутылки во время недолгого романа с алкоголем.
Алкоголь дарил онемение, а мне оно не требовалось. С ней я хотел чувствовать каждую чертову мелочь.
Я притянул Бриджит ближе, и мы крепко прижались друг к другу.
– Чертовски верно, – выпалил я. – Лишь однажды. Первый и последний раз. Не забывай об этом, принцесса.
Я взял ее за волосы, оттянул голову назад и прижался горячим, настойчивым ртом к ее губам, одновременно устраиваясь на стуле.
Бывали ночи, когда я не спешил, смакуя каждый сантиметр ее тела, прежде чем исполнить наше общее страстное желание, и бывали ночи, подобные этой – когда наша отчаянная потребность быть вместе пересиливала все остальное.
– Рис… – выдохнула она, когда я задрал ее юбку и сорвал трусики – мне не хватало терпения их стянуть. Я швырнул порванный шелк на пол и коленом раздвинул ее ноги.
– Люблю, когда ты называешь меня по имени. – Я проник в нее, проглотив тихий вскрик поцелуем и проталкиваясь все глубже, пока не погрузился на всю длину.
Нам пришлось сдерживать стоны, чтобы их не разнес ветер, но это лишь усилило яркость момента, будто все наши эмоции сконцентрировались в этом маленьком пузыре, где существовали лишь мы.
– Сильнее, пожалуйста. – Бриджит выгнулась и впилась в меня ногтями, ее теплая кожа контрастировала с прохладой ночного воздуха на моей спине.
Я схватился за спинку стула и дал ей то, о чем она просила. Из моего горла вырвался стон, когда она уткнулась лицом мне в грудь, пытаясь заглушить крик.
– Ты так хороша, принцесса.
Я вдалбливался в нее снова и снова – кровь дошла до точки кипения, а мышцы дрожали от напряжения. Она была скользкой и узкой, ее дыхание обжигало кожу, когда она сжималась вокруг меня и разбивалась с безмолвным криком.
Вскоре кончил и я – оргазм пронзил меня с бешеной интенсивностью, и потребовалось времени вдвое больше обычного, чтобы прийти в себя.
Когда толчки наконец утихли, я приподнялся на руках, чтобы не придавить Бриджит своим весом, но она обхватила ногами мою талию, удерживая рядом.
– Второй раунд? – Я убрал с ее лица прядь волос. Она выглядела сонной, ленивой и довольной и все еще казалась мне нереальной.
Не только реальна, но и здесь, со мной.
Она тихо хихикнула.
– Ты ненасытен, – сказала она, повторяя мои же слова.
– Когда дело касается тебя? – Я поцеловал ее в подбородок. – Всегда.
В глазах Бриджит проступила влага, и она крепче прижала меня к себе.
– Я тебя люблю.
Из моей груди вырвался еще один резкий выдох.
– Я тоже тебя люблю, – сказал я хриплым от накопившихся эмоций голосом.
Я снова поцеловал ее.
Ее губы прильнули к моим, конечности обвили мое тело, наше дыхание и удары сердца смешались, и мы стали единым целым… Я прожил в аду всю жизнь и только сейчас увидел, что такое рай.
Наш поцелуй углублялся, а потом я снова погрузился в нее и понял, что ошибался.
Бриджит была лучше рая. Она была моим домом.
После ночи с Рисом я приступила к осуществлению плана – и молилась, чтобы он сработал. Я не испытывала особых угрызений совести из-за давления на Эрхолла, но было бы неразумно настраивать против себя
