Странно, но в нем еще остались силы. Если бы найти где-нибудь воду, он смог бы утолить жажду и проводить в последний путь мертвых. Он сжег бы останки… Он бы…
Вода. Сейчас ему нужна вода.
Он оглянулся, отыскал глазами вход в пещеру и лишь потом взглянул на небо. Скупое зимнее солнце светило невыносимо ярко. Он побрел в пещеру, забыв о врагах, главное — укрыться от нестерпимого света. Пещера оказалась пустой. Враги ушли. Он сполз по стене пещеры на пол. И тут он увидел Нари. Она выглядела мертвой, но ран у нее не было видно. Он присмотрелся к ней внимательнее — она дышала.
Рагнор стал искать воду. Для себя и для нее. Воды он не нашел.
Мимо него пробежала крыса. Не успев осознать, что делает, он молниеносным движением поймал ее, вонзился в нее зубами, как безумец, и высосал кровь. С ужасом он посмотрел на безжизненную тушку и отшвырнул ее. Крысиный труп отлетел к противоположной стене пещеры. Он думал, что его стошнит, но жажда жизни и воля к жизни пересилили отвращение. Он встал и вышел из пещеры. Надо найти дрова для погребального костра. Когда он начал складывать костер, чтобы сжечь останки товарищей, проводив их в Валгаллу, услышал стук копыт. Он выпрямился, выхватил меч и приготовился ждать встречи с врагом, кто бы он ни был. Но появились монахи. В мрачном молчании они приближались к месту битвы.
Питер, казалось, не удивился, увидев его живым.
— Остальные? — спросил он.
— Ты видишь.
— Сожги их.
— Я и хочу.
— Ты нашел Нари?
— Она в пещере.
— Я о ней позабочусь.
Слова Питера вызвали у Рагнора беспокойство.
— Что ты с ней сделаешь? — гневно крикнул он.
— Ее нужно уничтожить.
— Они не убили ее. Возможно, ее забрали, чтобы вытащить нас из укрытия.
Питер его не слушал. Рагнор пошел следом за монахом, схватил его за руку, развернул к себе лицом. И тут невыносимое желание вонзиться в монаха зубами, разорвать его голыми руками охватило Рагнора. Он что есть мочи сжал челюсти, невероятным усилием воли поборов в себе невесть откуда взявшийся кровожадный инстинкт.
— Оставь ее! — приказал он. — Мы сожжем покойников. Монахи принесли еще хворосту, и огромный погребальный костер взметнулся в небо. Рагнор оставался в печали. Глубокая скорбь объяла его, когда в костер бросили тело самого отважного и неистового из них — Гунтера. Они собрали тела по кускам, как смогли. Рагнор не мог найти слова прощания, когда пламя охватило трупы. Монахи читали молитвы на латыни. Ему оставалось лишь надеяться, что молитвы чужому Богу не помешают его товарищам оказаться среди своих собратьев в Валгалле. Запах паленой плоти носился в воздухе, языки пламени взмывали в небо, трещал хворост. Рагнор вдруг схватил Питера за руку.
— Мой брат! Я не нашел его тела. Ты его не видел? Его надо похоронить вместе с остальными…
— Все тела подобраны, — проговорил Питер. — Кроме тела женщины, Нари.
Рагнор кивнул и, когда с похоронами покончили, вернулся в пещеру за Нари. Она зашевелилась и проснулась, посмотрев на него с мрачной серьезностью. Ее трясло, когда она протянула к нему руки.
— Мне было страшно.
— Сейчас с тобой все в порядке.
Я так напугана…
Он обнял ее и покачал, как ребенка.
— Я думал, что ты мертва. Тебя чуть не швырнули в костер, — сказал он ей.
— Но ты спас меня, — улыбнулась Нари. — Ах, Рагнор, во имя спасения моего отца ты все потерял, но мы с тобой построим новый мир, наш мир — один на двоих.
Он усадил ее на коня, и они отправились назад, к церкви у моря. Нари хотела остаться на улице, погреться под солнцем, хотя к тому времени, как они вернулись, уже начало смеркаться.
Она ничего не помнила из событий предыдущей ночи и ничего не могла рассказать людям о врагах.
Питер сидел с Рагнором, слушая, как тот раз за разом пересказывает подробности минувшей битвы.
Монахи принесли еду — птицу, пойманную в лесу. Рагнор ел и никак не мог насытиться, еда не утоляла терзавший его голод. Питер молча наблюдал за ним, и Рагнор видел, что монах не сводит с него глаз. Вновь им овладело желание сожрать монаха живьем.
Они побывали в церкви. Рагнор постоял немного, и вдруг, ни слова не говоря, вышел оттуда. Нари сидела на камне у берега моря, и, к ужасу своему, Рагнор увидел, что на коленях ее покоилось безжизненное тело одного из братьев с прокушенным горлом. Нари подняла глаза на Рагнора. Губы ее были в крови.
Рагнор хотел в ярости отхлестать ее, но вдруг почувствовал, что ему самому мучительно захотелось разделить ее пиршество. Запах крови имел над ним власть, подобной которой он не знал до сих пор. Он оттолкнул Нари, схватил мертвеца и допил его кровь. Насытившись, он, покачиваясь, встал на ноги.
Нари улыбнулась ему.
— Есть, оказывается, еще один мир, мир, которого мы не знали. Мир абсолютной власти, власти более могучей, чем знают люди.
Рагнор рывком поставил ее на ноги.
— Нет, мы не будем так жить. Она отстранилась.
— Ты считаешь себя сильным, так знай: ты слабак! Ты даже не хочешь понять, какой тебе дан дар.
— Дар? Да мы прокляты!
Она подошла к нему вплотную, прильнула к нему.
Тогда помоги мне, помоги.
— Должен быть выход, — пробормотал он и тряхнул головой. — Пошли. — Он вытащил меч из ножен и принес его назад, в церковь.
Нари попятилась у дверей.
— Я не могу… Не могу войти.
— Тогда жди меня здесь.
— Ты намерен нас уничтожить.
— Я намерен подарить нам Валгаллу.
Рагнор вошел в церковь и бросил меч к ногам Питера.
— Прошу тебя! — потребовал он, дрожа всем телом. Голос его напоминал рев. — Отруби мне голову и позаботься о том, чтобы меня превратили в пепел и развеяли над морем. Проклятие, немедленно сделай так! Что до Нари… Ты и о ней позаботишься.
Питер словно не замечал меча, лежавшего у его ног.
— Питер, ты разве не понимаешь, глупец, я только что пил кровь одного из твоих братьев!
Питер покачал головой.
— Посмотри, где ты стоишь. В святой обители Господа. Я видел, как тебе хотелось прокусить мне горло еще днем, когда мы нашли тебя. Я уже знал, что ты больше не один из нас. Но ты тот, кто ты есть, и, даже изменившись, все еще можешь бороться со злом.
— Ты идиот, я и есть зло!
— Ты не мог бы находиться здесь, в доме моего Господа, если бы ты был прав.
Рагнор испустил вопль гнева и вышел из церкви. Он хотел показать Питеру, что он такое, и пошел за Нари, но ее уже не было.
Тупой монах! Он не поверил бы, он не смог бы постичь той агонии, того голода, что рвал его на куски. Рагнор прошагал мимо монахов, спокойно делавших свое дело, монахов, разжигавших костер, рубивших дрова. Он заревел, закричал, потом завыл. Он готов броситься на любого, чтобы выместить свою злобу. Но монахи в неведении своем подставляли ему свои спины и сохраняли непоколебимость.
