— Но я-то не заболел, — пробормотал Бен, набив шоколадом полный рот.
— Тебе просто повезло. К сорока твой желудок взбунтуется. И радости от этого, поверь, будет немного. А это еще что такое? — Заметив, на противоположной стороне улицы мужчину, Эд выпрямился. На нем было застегнутое доверху черное пальто. Шел он медленно. Слишком медленно, слишком осторожно.
Оба детектива одновременно потянулись к оружию и схватились за ручки дверей, а мужчина неожиданно рванулся вперед. Бен уже собирался было распахнуть дверцу, как мужчина подхватил одну из девчушек, возившихся со снежной бабой, и высоко подбросил ее. Девочка звонко рассмеялась:
— Папа!
Вздохнув с облегчением, Бен откинулся на спинку сиденья и смущенно повернулся к Эду:
— Ты, я смотрю, шустрый, вроде меня.
— Она мне нравится. И я рад, что ты отважился отведать индейку с ее дедом.
— Я рассказал ей про Джоша.
Эд поднял брови, затем натянул матросскую шапочку так, что лица почти не стало видно. Ему было трудно поверить, что Бен способен на такую откровенность.
— Ну, и?..
— Пожалуй, я рад, что сделал это. Тэсс — самое лучшее, что у меня было и есть. О Господи, до чего же сентиментально звучит.
— Да. — Довольный Эд сунул в рот финик. — Влюбленные обычно всегда сентиментальны.
— А кто сказал, что я влюблен? — Слова эти вырвались у Бена мгновенно — так по наитию уходишь от капкана. — Просто она необыкновенный человек.
— Некоторые неохотно признаются в эмоциональной привязанности, потому что боятся, что на весь длинный рейс не хватит силенок. Слово «любовь» становится камнем преткновения: стоит произнести, как оно превращается в ключ, отпирающий замок, за которым хранится их свобода, их дорогое одиночество, — и обязывает воспринимать себя как половину целого.
Бен швырнул на пол обертку от шоколада.
— «Красная книга»?
— Нет, сам придумал. Пожалуй, стоит написать статью на эту тему.
— Слушай, если бы я был влюблен в Тэсс, а впрочем, в кого угодно, что мешало бы мне так прямо и сказать?
— Ну так как же? Влюблен?
— Она мне не безразлична. Далеко не безразлична.
— Эвфемизм.
— Она много для меня значит.
— Увертки.
— Ну ладно, я без ума от нее.
— Уже теплее, Пэрис, но еще не горячо.
На сей раз Бен действительно приоткрыл окно и достал сигарету.
— Черт с тобой: да, я влюблен в нее. Теперь доволен?
— Съешь-ка финик. Сразу лучше себя почувствуешь.
Бен выругался, а потом невольно рассмеялся. Выбросив сигарету, он взял у Эда финик и стал энергично жевать его.
— Ты еще хуже моей матери.
— А напарники для того и существуют, чтобы быть хуже.
В доме Тэсс время текло так же медленно. В семь они с Лоуэнстайн поужинали консервированным супом и сандвичами с ростбифом. Сколько бы она ни твердила себе, что ничуть не волнуется, Тэсс лишь поводила ложкой по тарелке да ткнула вилкой в мясо. Был холодный мрачный вечер, когда хочется поскорее уйти куда-нибудь. Но Тэсс и шага не могла ступить за порог собственной квартиры. Было такое ощущение, будто ее заперли в клетке.
— В канасту играете? — спросила Лоуэнстайн.
— Во что, извините?
— В канасту. — Лоуэнстайн взглянула на часы: муж, наверное, сейчас купает младшего. Родерик должен быть на своем наружном посту. Бен с Эдом перед возвращением в участок прочешут весь район, а ее старшая дочь, наверное, будет, как всегда, недовольна, что ее заставляют мыть посуду. — Боюсь, хозяйка из меня никудышная. Лоуэнстайн положила половину сандвича назад на светло-зеленое стеклянное блюдо, которое ей так понравилось.
— Вы совершенно не обязаны развлекать меня, доктор Курт.
Тем не менее Тэсс, отодвинув блюдо, попыталась завязать разговор:
— Ведь у вас как будто есть семья?
— Это слабо сказано — целая куча народа.
— Нелегко, наверное, сочетать такую работу, как ваша, и заботиться о семье.
— Чем труднее, тем веселее.
— Завидую. А вот я всегда избегала всяких осложнений. Можно задать личный вопрос?
— Если позволите потом задать такой же вам, — давайте.
— Справедливо. — Тэсс уперлась руками в стол и наклонилась к собеседнице. — Скажите, а каково вашему мужу жить с женщиной, чья работа не только отнимает массу времени, но и всегда сопряжена с опасностью?
— Наверное, ему приходится нелегко, точно нелегко, — тут же поправилась Лоуэнстайн. Она глотнула пепси-колу, которую Тэсс разлила по тонким резным бокалам. Такие образцы Лоуэнстайн держала бы исключительно как выставочные. — Нам пришлось через многое пройти. Пару лет назад мы даже решили расстаться, чтобы испытать друг друга. Длилось испытание тридцать четыре с половиной часа. Короче, мы попросту до безумия влюблены. А это, как правило, помогает пережить все.
— Счастливая вы…
— Это правда. Даже когда мне хочется запустить в него чем-нибудь тяжелым, я все равно счастлива. Теперь моя очередь.
— Валяйте.
Лоуэнстайн долго, испытующе смотрела на Тэсс.
— Где вы покупаете одежду?
Тэсс настолько поразил вопрос, что она расхохоталась даже не сразу. Впервые за весь день она почувствовала легкость.
На улице Родерик и коренастый чернокожий детектив по прозвищу Толстяк по очереди прикладывались к термосу с кофе. У Толстяка разболелась голова. Постоянно ерзая на месте, он раздраженно пробурчал:
— Черта с два появится здесь этот тип. В вечер ней смене — Маллендор. Если кто-нибудь поднимает воротник, стало быть, он на месте. А мы здесь только зады отмораживаем.
— Все должно случиться сегодня вечером. — Родерик налил Толстяку очередную чашку и посмотрел на окна Тэсс.
— Почему это? — Толстяк шумно зевнул и в который уж раз выругал про себя этот чертов антигистамин, из-за которого и нос и мозги отказываются работать.
— По расчетам так выходит.
— Право, Родерик, тебя хоть дерьмо заставят убирать, ты и тогда бровью не поведешь. — Зевнув еще раз, Толстяк стукнул кулаком по двери. — Из-за этих проклятых лекарств у меня глаза слипаются, едва держусь на ногах.
Родерик еще раз внимательно оглядел улицу: никого не видно.
— А почему бы тебе немного не соснуть? А я побуду на часах.
— Вот спасибо. — Толстяк и так уже дремал. — Всего минут десять, Лу. А через час и Маллендор появится.
Под мерное похрапывание напарника Родерик остался на часах в одиночестве.
Лоуэнстайн объясняла Тэсс изящные комбинации канасты, когда зазвонил телефон. Приятная дамская болтовня разом оборвалась.
— Возьмите трубку. Если это он, говорите спокойно. Подержите его подольше, если получится. Если придется, соглашайтесь на встречу. Хорошо бы узнать, откуда он звонит.
