Час спустя они достигли каменистого ступенчатого холма, выступающего из густого буша, как стопка серых тарелок. Энтон притормозил и повернулся к Гвенн. Ее щеки под авиаторскими очками были исцарапаны в кровь. В кожу лица впились колючие шипы.
— Ох, извини, — покаянно проговорил Энтон. — Это я виноват.
Гвенн покачала головой.
Он осторожно, одну за другой, вытащил колючки. В ранках выступила кровь. Энтон вспомнил, как Анунциата исцарапала ему живот. «На природе — слаще всего!»
Он оторвал полу рубашки и, смочив водой, вытер Гвенн лицо. Его поразил откровенный взгляд зеленых глаз.
— Спасибо. — Она наклонилась и поцеловала его в щеку.
Энтон вспыхнул. Ему страстно хотелось заключить Гвенн в объятия, но она подхватила корзинку и спрыгнула на землю. Они вскарабкались на вершину холма. Поднялся ветер.
Волосы Гвенн разметались на ветру. Энтон залюбовался ею, вспоминая, как шлюпка уносила ее к берегу Момбасы.
— Интересно, что там, за горами?
В этом-то все и дело, подумала Гвенн. Она понимала: Энтон хочет быть с ней, но ему не нужна ферма. Ему нужна Африка.
Они перекусили в небольшом песчаном углублении между камнями, вдыхая аромат желтых цветов. Смеялись, болтали о Велли и Кариоки, Оливио и Пенфолде — и ни слова о предстоящем отъезде Энтона или о проблемах на ферме «Керн». И все это время Энтон чувствовал поцелуй Гвенн. Он не был уверен, что понял значение этого поцелуя, но знал: нельзя упускать момент. Он должен к ней прикоснуться!
Он погладил щеку Гвенн, а потом завел ладонь ей за голову и запустил пальцы в волосы на затылке. Она закрыла глаза и запрокинула голову, чтобы полнее насладиться лаской.
Неожиданно снизу послышался шорох. Они подползли к краю углубления и посмотрели вниз.
Там сбилось в кучу семейство длинноногих красных обезьян. Две крупные обезьяны — очевидно, родители — стояли на задних конечностях, для устойчивости опираясь также на отвердевшие хвосты. Они впились глазами в густой кустарник. Самка — чуть ли не вдвое меньше самца — стиснула в руке небольшую ящерицу. Самец отступил к вершине холма и залез на высокий куст акации. Окольцевавшая шею шерсть встала дыбом. Самец продолжал напряженно вглядываться в кусты. Маленькие круглые уши трепетали. Близко посаженные глаза сверкали из-под густых длинных бровей. Внезапно он обнажил клыки и с пронзительным воплем прыгнул вниз. Самка спешно увела детенышей в сторону.
— Наверное, леопард, — прошептал Энтон. В ушах запоздало громыхнуло предостережение Гуго фон Деккена: правило номер один — никогда не ходить в буш без винтовки или дробовика.
Он осторожно свел Гвенн вниз. Они спрыгнули на песок и услышали жуткий рев со стороны мотоцикла.
Зажав в одной руке нож, а в другой — камень, Энтон подкрался ближе; Гвенн — за ним. Сначала им показалось, будто там пируют гиены. Потом они увидели большие круглые уши и длинные стройные лапы. Дикие собаки! Пять похожих на волков хищников, каждая весом примерно шестьдесят фунтов. Винтовку Энтона вытащили из коляски. Три поджарые собаки с короткой шерстью нещадно терзали чехол из кожи газели. Еще две сорвали брезентовое покрывало с туши импалы. На черных собачьих мордах блестела кровь. Они еще не почуяли людей.
Энтон не глядя протянул руку и на ощупь вытащил из кармана куртки Гвенн четыре патрона. Отдав ей нож, он с громким криком, подбив камнем одну собаку, подскочил к хищникам и прыгнул в коляску, где осталось заряженное ружье Гвенн.
Застигнутые врасплох собаки взвыли и завертели головами в поисках возмутителя спокойствия. Энтон пальнул из обоих стволов; две собаки рухнули наземь. Остальные шмыгнули в кусты.
Пока Энтон перезаряжал «меркель», Гвенн забралась в коляску. На поляне показались еще собаки — целая стая. Некоторые почти добрались до мотоцикла. Энтон включил зажигание.
Когда «эксельсиор» рванул с места, хищники бросились врассыпную. Энтон передал Гвенн свой шейный платок и два патрона. Она перезарядила ружье и повязалась цыганским дикло.
Они понеслись по камням и рытвинам. Там же, где попадалась земля, она поросла колючими кустами и карликовой акацией. Энтон убавил скорость, чтобы мотоцикл не развалился на ходу.
Собаки не унимались. Энтон не видел, но чувствовал: их преследует возбужденная стая. Один раз он позволил себе оглянуться и увидел сорок-пятьдесят диких псов — желтых, коричневых и черных. Его поразила их своеобразная красота. Низко пригнув головы, высунув языки, они неслись на длинных, тонких ногах; за ними по воздуху летели хвосты с белыми кончиками.
Местность стала более открытой. Энтон довел скорость до двадцати пяти — тридцати миль в час. Собаки растянулись в длинную линию; расстояние между вожаками и мотоциклом составляло пятьдесят — шестьдесят ярдов. Хищники стремились измотать свои жертвы. Энтон вспомнил истории о том, как стаи диких собак загоняли льва. Гвенн обернулась. Сильно откинувшись назад, она ножом Энтона отсекла болтающуюся за седлом мотоцикла тушу импалы. Туша выпала из брезента и покатилась под ноги хищникам.
Стая разделилась. Первые десять или пятнадцать собак стали рвать зубами антилопу. Еще несколько набросились на пропахший мясом брезент. Остальные продолжили гонку.
Энтон смотрел вперед. Стараясь не угодить в канаву, он отчаянно выворачивал руль мотоцикла и думал, как бы попасть в появившийся впереди просвет между двумя скалами. Старый «эксельсиор» явно устал: к ровному тарахтению двигателя добавился пугающий скрежет. Коляска, в которой сидела Гвенн, вихляла и вибрировала, словно мечтая оторваться и пуститься в самостоятельное путешествие. Главная соединительная распорка уже дважды сваривалась; Энтон очень боялся, что она не выдержит.
Он глянул через плечо и увидел, что наевшиеся собаки нагнали передних. От стаи отделилась примерно дюжина диких псов и рванула наискосок, стремясь отрезать людям дорогу к узкому проходу между скалами. Гвенн проверила свое ружье и сняла предохранитель.
Вынужденный снизить скорость перед скалами, Энтон отдавал себе отчет в том, что это дает хищникам выигрыш во времени. Отрыв составлял тридцать — сорок ярдов. Несколько собак стали заходить с правого фланга. Мотоцикл заревел и устремился вверх по холму, громыхая на камнях. Энтон убавил скорость.
Собаки с правого фланга почти догнали их. Самая быстрая бежала вровень с Гвенн; язык свесился набок. Привыкший рвать брюхо удирающей жертве, зверь подобрался ближе и оскалился.
Энтон еще больше снизил скорость. Собака бросилась на мотоцикл — и, отброшенная на камни, размозжила голову. Энтон изо всех сил старался сохранить контроль над машиной. Три собаки, как будто слившись в одно целое, бросились на мотоцикл. Гвенн выстрелила.
