– Доктор Макалистер – самое подлое создание, какое я только знала! Она вас не лечила, а травила! Поверьте, кому и знать, как не мне. Я тоже через это прошла, только не в такой степени. Прошу вас, бросьте пистолет! Для меня очень важно, чтобы вы оставались жить. Если вы умрете, я так и буду задаваться вопросом, что меня ждет, и, может быть, однажды тоже поднесу к виску пистолет!
– О нет, вы этого не сделаете. Вы слишком сильны.
– Никто не силен настолько, чтобы от него отскакивало абсолютно все. Вот что, давайте договоримся: дайте докторам шанс выяснить, что порождает эти ваши приступы.
– Нет уж, довольно с меня Кендл-Лейк-Мэнор! Туда вам меня не затянуть и на аркане.
– Я и не предлагаю вам туда вернуться. Даю слово, что никогда даже не заикнусь об этом страшном месте. А докторам совсем не обязательно знать о вашем шестом чувстве, просто пожалуйтесь на то, что у вас бывают припадки вроде эпилептических. Что, если это не имеет никакого отношения к вашим уникальным способностям? Ведь эпилепсия вполне может быть побочным эффектом медикаментов, которыми вас пичкали!
– А вы проводите меня к доктору?
– Даю слово! Наступило долго молчание.
Итан протянул руку и вынул пистолет из безвольных пальцев Робин. Она не противилась, как будто даже не заметила этого. Внезапно, закрыв лицо руками, она разразилась горькими рыданиями.
Без малейшего колебания, с мучительной жалостью в сердце Зоя привлекла ее к себе и обнимала, пока рыдания не затихли. Когда Робин отняла руки от мокрого лица, на губах ее дрожала грустная улыбка.
– Когда выяснится, что я сбежала из сумасшедшего дома, супруги Шипли уволят меня в одну секунду, – прошептала она. – Каса-де-Оро никогда так и не станет домом образцового содержания. А я так хотела этого!
– Что? Робин предстоит операция? Любопытно. – Аркадия поставила крохотную чашечку эспрессо. – И когда же?
– Послезавтра, – ответила Зоя. – Мы с Итаном поговорили и решили быть в больнице к тому времени, когда она выйдет из наркоза. Пусть увидит знакомые лица.
Только что пробило десять часов утра. Солнце сияло в безоблачном небе, и Фонтейн-сквер была сплошной оживленной толпой.
– Она, должно быть, перепугана до полусмерти, – предположила Аркадия. – Как-никак операция на мозге!
– Не настолько перепугана, как в то время, когда считала, что сходит с ума. Я была вместе с Робин, когда ее знакомили с результатами магнитного резонанса и сканирования. Вообрази себе, она расплакалась, но когда доктор взялся ее утешать, сказала, что плачет от счастья. Глаза у него были буквально на лбу – не думаю, чтобы ему уже приходилось видеть, что пациент радуется опухоли мозга.
– Да уж наверное, – хмыкнула Аркадия.
– Разумеется, мы не стали вдаваться в объяснения, я только сказала, что это слезы радости по поводу того, что опухоль операбельна.
– И не упомянула о ее странностях?
– Как и обещала, ни словом, но это и не было необходимо. Показав нам, результаты обследования, доктор завел разговор о том, что опухоли такого рода обычно ведут к провалам сознания, которым предшествует припадок вроде эпилептического, только очень короткий. Он думает, что Робин больна уже долгое время.
– Но это не злокачественная опухоль?
– Невозможно утверждать наверняка до тех пор, пока не будет сделана постоперационная биопсия, но, по словам доктора, все говорит о том, что это одна из медленно прогрессирующих, легко удаляемых опухолей мозга.
– Извини, я как-то не могу поставить на одну доску выражения «опухоль мозга» и «легко удаляемая», но, в конце концов, все в мире относительно.
– Конечно, риск есть всегда. Никто не знает, как конкретный организм отреагирует на подобное вторжение… – Зоя вдруг хихикнула. – Но я думаю, Робин это не особенно занимает. Она больше беспокоится насчет потери работы.
– Менеджер от Бога, – усмехнулась Аркадия. – Более того, от Бога менеджер именно Каса-де-Оро. Бывает.
– И знаешь, что самое ужасное? При всех солдафонских замашках и маниакальной страсти к соблюдению правил, менеджер из нее вполне приличный. Прежде наш комплекс не мог похвастаться ни чистотой, ни порядком, зато теперь квартиры идут нарасхват! – Зоя вздохнула с оттенком ностальгии. – А мы с Итаном скоро переезжаем.
– Что, Тричер наконец соизволил послать в Найтвиндс маляров?
– Работы начались сегодня в семь утра. Я это точно знаю, потому что Итан ездил убедиться.
– Значит, препирательства насчет цвета позади?
– Он решил, что, в конечном счете, не важно, какого цвета будет дом, – улыбнулась Зоя. – Все, что угодно, лишь бы в Найтвиндсе снова можно было жить.
Больничные стены сотрясались от крика, но Зоя изо всех сил старалась отнестись к этому философски, напоминая себе, что так уж устроен мир и что в данной больнице она не задержится – время посещений было сведено до минимума.
– Как ты? – спросил Итан вполголоса, когда они повернули к палате Робин.
– Как-нибудь справлюсь. Хотелось бы только верить, что психическое состояние пациентки улучшилось.
Он ограничился пожатием плеч. Зоя нашла забавным тот факт, что он принимает претензии Робин на шестое чувство так же безмятежно, как и ее собственные. Должно быть, он готов был мириться с метафизической стороной вещей до тех пор, пока не приходится в нее вдаваться.
И очень может быть, он прав. Никто, даже самый матерый метафизик, не может сказать, где проходит граница между интуицией и шестым чувством.
Если подумать, она и сама в последнее время не рвется доказывать свое. Это не измена своим убеждениям, просто житейская мудрость.
Накануне, когда они с Итаном ждали окончания операции, время тянулось бесконечно. Им пришлось провести его на открытой террасе, иначе ей бы ни за что не выдержать такой порции негативной энергии.
Наконец появился хирург с известием, что операция прошла успешно, однако когда позже в тот день их ненадолго впустили в палату Робин, сразу стало ясно, что психологически она далеко не в лучшем состоянии.
– Я ничего не слышу! Ничего не ощущаю! – Она стиснула руку Зои, с мольбой глядя на нее сквозь слезы. – Это же больница, стены должны быть пропитаны всевозможными отрицательными эмоциями, но для меня они молчат!
– Ради Бога, вам же только что сделали операцию на мозге. Дайте себе время.
Ночью Зоя не спала – раздумывала над тем, какова доля истины в том, что она сказала Робин. Однажды исчезнув, способно ли шестое чувство восстановиться? Этого не знал никто.
Одно было ясно: нет никакого смысла, да и неосторожно, расспрашивать нейрохирурга о том, насколько такая операция влияет на сверхъестественные способности пациента. Доктор Гранж был как будто добрый человек, а уж хирург просто блестящий, но вероятность того, что подобно Итану он приемлет то, что необъяснимо с точки зрения науки, стремилась к нулю…
