– Кажется, ты жалеешь не столько его, сколько ее.
– Очень жалею. Она любила бы его в любом случае, верно? Может быть, она любит его и сейчас, несмотря на все, что он сделал?
– Не знаю.
– Думаю, мы никогда этого не узнаем… Фини пришел, – сказал Рорк и сделал шаг в сторону.
О ком он говорил? О матери Джеральда Стивенсона? Или о своей собственной?..
Тяжело вздохнув, Ева пропустила в спальню экспертов и заторопилась навстречу Фини.
– А где Макнаб?
– Пошел в другую спальню. Сказал, что поможет Пибоди.
– Знаем мы его помощь! Особенно в спальне.
Фини только поморщился:
– Ради бога, не вызывай в моем мозгу такие образы.
– Ничего не могу с собой поделать. Они так и крутятся у меня в голове. Образы… – повторила она и показала на стену: – Сомневаюсь, что здесь есть его портрет. В комнате матери нет ни одного детского снимка. Хотя наверняка были – особенно учитывая его работу и интересы. Значит, он снял их. Просто на всякий случай. – Стараясь не думать о том, что происходит – или не происходит – в спальне, Ева кивнула на дверь соседней квартиры. – Янси все еще работает со свидетельницей, этой упрямой сучкой. Надеюсь, он скоро закончит. Но я думаю, тебе следует начать поиск в файле фотографий для удостоверений личности. А вдруг повезет?
– Подожди минутку. – Фини широко улыбнулся. – Я брошу на это дело Макнаба. Нечего ему торчать в чужой спальне.
– Согласна. Я зайду к Янси и узнаю, что там. Если дело сдвинулось с мертвой точки, возьму Рорка и объеду ближайшие гаражи, список которых он для нас составил. Все будет куда проще, если мы сможем показать людям портрет этого малого.
Ева шагнула к выходу, но обернулась:
– Фини, он вернется сюда. Здесь вещи его матери, здесь его галерея, одежда; на кухне кое-какие продукты, а он слишком аккуратен, чтобы позволить им испортиться. Но у него есть работа. Думаю, он хочет ее закончить, а уж потом вернуться домой. Соседка была права: он на съемках.
– И конец близок?
– Очень близок. Он знает, что мы идем по следу. И, очевидно, перешел на запасной вариант. Нет, он не собирается убивать до тех пор, пока его не поймают. – Она снова положила на стол пакет. – Он собирается убивать до тех пор, пока не закончит дело. Он работает, а не щекочет себе нервы. И сейчас игра перешла в эндшпиль. Он хочет, чтобы мы увидели законченную работу. Но нужно торопиться, иначе мы помешаем ему. Сейчас он высматривает следующую жертву.
– Лейтенант! – На площадку выскочил сияющий Янси. – Есть! Прошу прощения за задержку. Трудно работать, когда свидетель смотрит на тебя, как волк на ягненка.
– Ты уверен, что она не сблефовала?
– Я вежливо и терпеливо объяснил, что ее могут обвинить в противодействии следствию и так далее, если она умышленно даст мне неверные сведения. Ее адвокат долго фыркала, а затем подтвердила мои слова. Это тоже замедлило работу.
– Давай посмотрим, что получилось.
Янси протянул ей электронный блокнот с последним портретом.
– О боже… – У Евы похолодело в животе. – Передай фоторобот в управление. Пусть его немедленно пошлют всем патрульным и постовым. Подозреваемый – Джеральд Стивенсон, он же Стив Одри, бармен клуба «Устрой сцену». Не теряй времени, Янси!
Ева выхватила из кармана рацию и вызвала Бакстера.
Он дежурил уже почти час, но не заметил ничего необычного. Вокруг мельтешили подростки, глотали напитки со смехотворными названиями, а в перерыве между танцами колотили по клавиатуре компьютеров.
Нет, конечно, ему нравилось смотреть на юные девичьи тела в легких летних платьях, но музыка была слишком громкой и надоедливой. От этого у него болела голова. Хуже того, он ощущал себя стариком. Ему хотелось вернуться домой, задрать ноги вверх, выпить пива и посмотреть видео. О боже, когда он успел стать ровесником своего отца?..
Бакстеру хотелось, чтобы дома его ждала женщина. Ничем не похожая на копа – мягкая, уютная, с пышными формами. Но работа оставляла слишком мало свободного времени. Вот что бывает, когда переходишь из уголовки в убойный отдел, оказываешься под Даллас – увы, не в сексуальном смысле, – и позволяешь повесить себе на шею зеленого новичка!
«Впрочем, про Трухарта нельзя сказать ничего плохого», – признал Бакстер, глядя на другой конец стойки. Малыш пил содовую и болтал с симпатичной молоденькой штучкой.
Мальчик был чертовски сообразителен, прыток, как щенок, и работал до тех пор, пока не падал с ног. Кроме того, Трухарт уважал старших, и Бакстеру это очень нравилось. Он таял, когда малыш спрашивал его совета, слушал его рассказы и верил самым невероятным байкам.
«Да, – подумал Бакстер, – я превращаюсь в старика прямо на глазах. Пора заканчивать смену и отправляться домой».
Бакстер оплатил счет, мельком заметив, что бармен уже сменился, и еще раз небрежно обошел зал. В последний раз обвел взглядом лица сидевших за столиками, компьютерных наркоманов и официантов; дождался, когда Трухарт поднял глаза, и постучал по циферблату часов. Это был сигнал, что пора собираться. Трухарт кивнул, поставил на стойку перевернутый стакан, показывая, что с него достаточно, и поднялся.
«Хорошо работать вместе, – подумал Бакстер, выйдя наружу. – Малыш прибавляет не по дням, а по часам». Он посмотрел на небо, покрытое тучами, и поежился. Черт побери, хорошо бы вернуться до того, как начнется гроза.
Бакстер сел в машину и отмахал добрых десять кварталов, когда заквакала его рация.
– Проклятие! Неужели человеку нельзя хоть раз вернуться домой вовремя? – проворчал он и вынул рацию. – Бакстер. Какого черта тебе надо?
– Личность подозреваемого установлена. Джеральд Стивенсон – это Стив Одри, наш гребаный миляга-бармен.
Бакстер быстро посмотрел в зеркало заднего вида, махнул через осевую, но тут же уперся в автобус и целую вереницу такси.
– Я в десяти кварталах к северу. Возвращаюсь. Подозреваемый сдал смену в двадцать один ноль-ноль. Трухарт еще там.
– Я немедленно свяжусь с ним. Оставь рацию включенной. Скорее, Бакстер! Я не хочу, чтобы Трухарт остался с ним один на один. Выезжаю.
Бакстер пытался пробраться между машинами и слышал голос Евы, вызывавшей Трухарта.
Трухарт чувствовал себя польщенным и слегка смущенным тем, что девушка, с которой он разговаривал, попросила номер его телефона. Вообще-то она хотела танцевать, но танцор из него был никудышный. Кроме того, ему пора было ехать домой и как следует выспаться: кто знает, когда он понадобится Даллас?
Давая девушке по имени Марли номер своего сотового, Трухарт отчаянно покраснел. Он ненавидел румянец, легко заливавший его щеки, и мечтал поскорее избавиться от этой дурацкой привычки.
