– Да каким образом?
– Не твое дело. Ты должна пойти и дать эти показания.
– Ты мне предлагаешь сдаваться?
– Именно.
– Значит, так ты мне помогла?
– Я именно тебе помогаю… Потому что иначе тебе никто не поможет… Пойми, Мухаббат, тебе не приходится особенно привередничать. Чистой ты уже никогда не будешь.
– Я и не была чистой… Но в зону не пойду? А может, вышку дадут?
– Судить тебя будут тут. – Дана как будто ее не слышала. – А где исполнять приговор – не знаю…
Может, отправят в Казахстан.
– Не дай Бог… – Муха стиснула виски ладонями, зажмурилась. – Лучше я… Лучше я…
– Дана тронула ее руку и мягко сказала:
– Подумай не только о себе. Подумай о ней. Она молодая, у нее вся жизнь впереди. Пятен на ней не будет… Зато у нее будут деньги. Ее вылечат. Она никогда не прикоснется к наркотикам, если у нее будут деньги на высококлассных специалистов… Ты поможешь ей. Ты ее спасешь… Вот что я тебе предлагаю, если ты пойдешь и сдашься. А если ты останешься тут, в этой норе? Сама подумай – надолго ли тебе это счастье? Первый же встречный тебя сдаст… Первый мент тебя опознает… Друзей у тебя тут нет. Тебя возьмут.
И все, и конец… А ей что делать? Пропадать?
– И так и так меня возьмут, – сказала Муха. – И так и так мне придется давать показания, что меня нанял Жумагалиев. Так какая разница – раньше или позже? Лучше позже… Хотя бы поживу…
– Нет, лучше раньше.
– Почему это?
– Первое – тебе гарантирована добровольная явка с повинной. Второе – ты окажешь помощь следствию. Тебе обеспечат лучшего адвоката. Мягкое обращение.
Цивильные условия. За все заплатит Жумагалиев. Он максимально тебя выгородит. Ты не получишь большого срока…
– Пой, пой…
– И наконец… – Дана опять погладила девушку по плечу. – Наконец, ему важно выиграть время.
Ему нужно, чтобы ты появилась немедленно. Прямо сейчас. Понимаешь? Тогда он тебе поможет. А если ты опоздаешь, он уже ничего не сможет сделать для тебя. Он погибнет, и ты с ним – вы же повязаны…
– Дана, говори толком – зачем ему нужно, чтобы я сдалась?
– Лучше тебе этого не знать. Меньше скажешь ментам. Ведь тебя будут расспрашивать, девочка, тебя будут очень подробно расспрашивать…
– Камера, следствие, вонь… – Муха смотрела в пол остановившимися жесткими глазами. – Потом тюрьма. Нары, тухлое бельишко на веревочках. Супчик с овсом. В праздники – картошка. Вокруг всякая гниль… Куда ты меня посылаешь, сука? Сама-то со мной пойдешь?
– Нет.
– Так, значит, нет? Я опять буду отдуваться за всех?
– Послушай еще кое-что, – остановила ее гневное движение Дана. – Жумагалиев даст тебе за этот шаг двести тысяч.
– Сколько?
– Двести тысяч долларов. Что, впечатляет? Или это для тебя не цена за такой поступок? Или лучше будет, если пропадешь даром? Посмотри на нее! – Дана дернула подбородком приблизительно в ту сторону, где была кровать. – Ей нужны эти деньги! Ей нужна твоя помощь! Она вечно будет тебе благодарна! Ты ей новую жизнь подаришь, пойми! А если откажешься – обе вы пропадете. Сколько у тебя денег?
Муха, неизвестно почему, сказала правду:
– Восемь тысяч…
– Ну, ты что – смеешься? Даже на лечение ей не хватит! А потом – куда она денется? Поедет домой, в Казахстан? К нищим родителям? Туда, где все будут в нее тыкать пальцами – валялась по московским панелям, кололась, сестра у нее по второй ходке сидит? Или вам и без того там сладко было жить? Сама рассказывала – вы там чужие!
– Да, – механически подтвердила Муха.
– Вот видишь? Двести тысяч долларов Да ты и мечтать об этом не могла! Да ты за эти деньги весь свои городок купишь, вместе с химкомбинатом!
– Я? – горько переспросила ее Муха.
И Дана, видимо, поняла, что зарвалась. Она замолчала и спустя полминуты поправилась:
– Она. Она, конечно. Но неужели тебе все равно, что будет с нею?
– Слушай, я, конечно, ее люблю… – сказала Муха, глядя на постель. – Но… Это слишком. Нет, это слишком…
– Значит, не хочешь ее спасти?
Муха встала, подошла к постели и, взяв Алию за подбородок, повернула ее лицом к себе. Алия поглядела на нес и снова заулыбалась.
– Скажи мне что-нибудь, – попросила Муха. – Ты меня видишь? Ты меня узнала?
Алия что-то прогудела. В ее глазах застыло блаженное выражение новорожденного младенца. Муха отпустила ее и в ярости обернулась:
– Она рехнулась! Она меня не узнает!
– Дай ей немного времени… Она даже меня узнает, что уж говорить о тебе…
– Они били ее. Я уверена, что ее били по голове.
Она стала дурочкой! Что они делали с ней все это время? Ведь прошел почти год!
– Она… Зарабатывала для них деньги.
– Как?!
– Как могла. Приспособить ее к торговле наркотиками не могли – боялись выпустить из дому. На той квартире была малина. Там она и оставалась до последнего момента…
– Она…
– Она была проституткой.
– Господи… – Муха в ужасе смотрела на сестру. – Кто же польстился на такое?! На нее страшно смотреть! Ты врешь!
– Я не знаю, конечно, как она теперь выглядит… – тихо ответила Дана. – Но знаю одно: тем, кто ею пользовался, было все равно, как она выглядит. Была бы это женщина. А она женщина.
– Где Толгат? – резко спросила Муха. – Я согласна на твое предложение, слышишь? Но пусть мне сперва отдадут Толгата!
– Толгат учится в Америке. И отец его тебе не отдаст. Требуй чего-нибудь другого.
– Мне нужен Толгат.
– Слушай, это глупо. Ведь не он сделал ее проституткой.
– Он ее первым затащил в постель! Он ее посадил на иглу!
– Она могла не идти с ним в постель и не садиться на иглу, – грустно ответила Дана. – Она сама сделала выбор… Все мы когда-нибудь ошибались. Она тоже ошиблась. И наказывать Толгата за ее ошибку – несправедливо. Ты его ненавидишь, я знаю. Но он тут совершенно ни при чем.
– И его дружки тоже будут ни при чем?
– Я поговорю об этом с Жумагалиевым. Дружки Толгата ему не дороги.
– Да, поговори с ним, прошу тебя! Ведь он тебя трахал, пока ты была здорова! Может, он примет во внимание просьбу бывшей любимой женщины? – с издевкой произнесла Муха.
В этот миг она ощутила на своей руке прикосновение ледяных пальцев. Вздрогнула, взглянула на постель. Алия, с трудом приподняв отекшие веки, смотрела прямо ей в лицо и пыталась взять ее за руку.
И Муха не выдержала. Она опустилась на колени перед постелью, сжала пальцы сестры, ткнулась головой в подушку и замерла. Алия пробормотала:
– Муха, Муха…
Та подняла голову и отрывисто спросила:
– Кала капай? <Как ты? (каз.)>.
– Жаман… <Плохо (каз.).>.
Дана вытянула шею, прислушиваясь к этому почти беззвучному разговору. Но Алия быстро замолчала, облизывая губы. Видно было, что она с трудом выходит из транса.
