— Число участников у вас строго ограничено? — спросила она.
— Это необходимое условие. — Он был погружен в книгу заявок.
— Может быть, кто-то откажется?
— Простите. Что вы сказали?
— Кто-то откажется?
— А! Да-да. Это… вероятно. Вы бы хотели присоединиться к одной из моих экскурсий?
— Очень, — сказала Софи и подумала, что так оно и есть на самом деле.
Он поджал свои толстые губы и перелистал заявки.
— А! — сказал он. — Один участник отказывается! Есть место в субботу двадцать шестого. Самая первая экскурсия. День и вечер. Прежде чем вы примете решение, я хотел бы, чтобы вы знали цену. Позвольте мне…
Он достал папку и галантно поднес ее Софи. В ней было расписание и название ресторана, где группа должна ужинать. Вечером они совершают прогулку в конных экипажах и затем посещают ночной клуб. От назначенной цены Софи заморгала. Она была невероятна.
— Я понимаю, — тактично заверил ее мистер Мейлер. — Но есть множество экскурсий дешевле, чем моя. Синьорина будет счастлива осведомить вас.
Очевидно, ему было все равно, отправится она с ними или нет. Его безразличие пробудило дьявола безрассудства в Софи. В конце концов, как это ни безумно, она может себе это позволить.
— Я буду счастлива занять свободное место, — сказала она, и ей самой показалось, что голос ее прозвучал театрально и вызывающе.
Он еще что-то сказал по-итальянски девице, поднял шляпу, пробормотал Софи: «Стало быть, a rivederci», — и оставил ее рассчитываться.
— Вы заплатите мне, — свирепо проговорила девица и, когда Софи заплатила, выдала ей билет, сопроводив непонятным смешком. Софи в ответ рассмеялась весело и бездумно, как всегда желая выразить дружелюбие всем и каждому.
И она опять бродила по Риму и с чувством, которое вряд ли могла бы объяснить, предвкушала субботу двадцать шестого апреля.
3
— Я вижу, ты не слишком радуешься жизни, — пробормотала леди Брейсли. — Сроду не видела такой унылой физиономии.
— Прости, тетя Соня. Это я только выгляжу так уныло. Честно, я ужасно тебе благодарен.
— Благодарен! — оборвала она его излияние. — Просто я надеялась, что мы мило и весело проведем времечко вместе в Риме.
— Прости, — повторил он.
— Ты такой странный. Беспокойный. Да и выглядишь ты неважно. Чем ты занимался?
— Ничем.
— Кутил, полагаю?
— Я буду в порядке. Правда.
— Может, тебе не следовало срываться из Перуджи?
— Я до смерти устал от этой Перуджи. Там есть студенты — убийственные зануды. А когда мы расстались с Фрэнки… понимаешь?
— Все равно, твои родители, адвокаты, или лорд-канцлер, или кто-то еще, вероятно, будут на меня бешено злиться. За то, что я не отправила тебя назад.
— А не все ли равно? И вообще — мои родители! При всем уважении к твоему кошмарному брату, милая, мы-то знаем, что чем меньше его отпрыск путается у него под ногами, тем лучше он себя чувствует.
— Кеннет, милый!
— Что касается мамы — как называется этот вытрезвитель, в который ее поместили?.. Не могу упомнить.
— Кеннет!
— Так что не будем об этом, милая. Знаешь ли, двадцатые годы давно кончились.
Они задумчиво посмотрели друг на друга.
— Кеннет! Ты очень скверно вел себя в Перудже? — спросила его тетка.
— Не хуже, чем десятки других.
— А как ты себя вел? Что делал?
— Что угодно, — ответил Кеннет. — Развлекался. — Он обворожительно улыбнулся. — Ты слишком маленькая, тебе рано слушать такое, — сказал он. — Что за сказочное платье! Ты что, получила его от той удивительной дамы?
— Тебе нравится? Да, от нее. Астрономическая сумма.
— Оно так и выглядит.
Тетка оглядела себя.
— Пусть так выглядит, — пробормотала она.
— О Боже! — буркнул Кеннет и рухнул на стул. — Прости! Это, наверно, погода или что там еще.
— По правде сказать, я сама слегка нервничаю. Выдумай что-нибудь восхитительное и ужасное, что мы можем сделать, милый. Что это?
Кеннет закрыл нижнюю часть лица руками, словно чадрой. Поверх нее он смотрел на тетку своими большими выразительными глазами.
Во всем, что он делал, была порывистая манерность: он примерял и отвергал маски, как его тетка примеряла и отвергала шляпки.
— Милая, — сказал он. — Есть нечто.
— Ну, что? Я ничего не слышу, когда ты говоришь в ладони.
Он сложил ладони треугольником около губ.
— Я знаю человечка, — сказал он.
— Какого человечка? Где он?
— В Перудже, а теперь тут.
— Что за человечек?
— Довольно умненький человечек. Ну, на самом деле он не такой уж маленький.
— Кеннет, перестань говорить загадками. Это выводит из себя. — И внезапно: — В Перудже. Ты… ты… курил дрянь?
— Незачем говорить вполголоса, милая. Я вижу, тебе наболтали плебейского вздора.
— Так ты курил?
— Конечно, — нетерпеливо сказал он и после краткой паузы переменил позу, обхватил колено руками и свесил голову набок. — Ты просто сказка, — проговорил он. — Я могу рассказать тебе что угодно. Как будто мы ровесники. Разве мы не чудо? Оба?
— Чудо? Кеннет… на что это похоже?
— Трава? Ты действительно хочешь знать?
— Я же спрашиваю!
— В первый раз — отвратительно, а потом довольно здорово. Но на самом деле это детская забава. Вся шумиха вокруг нее яйца выеденного не стоит.
— Это бывает на вечеринках?
— Совершенно верно, дорогуша. Хочешь попробовать?
— К этому ведь привыкают?
— Конечно, нет. Это пустяки. Ловишь кайф, пока куришь, но на крючок это тебя не зацепляет. Только не трава! Лучше познакомься с моим человечком. Маленечко прокатись. На самом деле, я могу организовать тебе сказочное путешествие. Восхитительное. Ты будешь в восторге. Всевозможные шикарные джентльмены. Суперэкзотический сарай. Общество.
Она посмотрела на него сквозь невозможно длинные ресницы: девический взгляд, который не украшал ее лицо.
— Можно, — сказала она.
— Единственно что — это колоссально дорого. Потолок — но того стоит. Надо кучу милых денежек, а у меня подумать только — нет ни черта!
— Кеннет!
— В самом деле, если бы моя богатая тетя не пригласила меня, я бы лежал на своем розовом ушке. Только не набрасывайся на меня, я этого не снесу.
Они глядели друг на друга. Они были очень похожи: две разновидности одного и того же злосчастного образа.
— Я тебя понимаю, — сказал Кеннет. — Ты ведь это сама знаешь. Я паразит — о'кей? Но я не только паразит. Я ведь что-то даю и взамен. Правильно? — Он подождал и, когда она не ответила, закричал: — Что, нет? Нет?
