Кейт, предъявив паспорта, багаж и маленькую спутницу, без каких-либо проблем миновала таможню, отыскала свое двухместное спальное купе и облегченно закрыла за собой дверь. К этому времени Франческа спала на ходу. Кейт достала бутерброды с сыром, которыми запаслась еще в Милане, понимая, что до обеда в вагоне-ресторане девочка не дотянет, но Франческа настолько устала, что не смогла съесть и бутерброда. Девочка пощипала немного хлеба, сладко зевнула и забралась в постель.
— Только не в этом платье! — в ужасе воскликнула Кейт. — Если ты заснешь в платье, то завтра оно будет выглядеть просто ужасно!
Но все усилия приподнять спящую девочку и раздеть ни к чему не привели. Франческа не проявляла никакого желания расставаться со своим кисейным нарядом. Девочка то ли и впрямь уже ничего не соображала, то ли притворялась, но в борьбе с детским упрямством Кейт преуспела еще меньше, чем Джанетта.
Честно говоря, Кейт была уверена, что Франческа не притворяется. День и в самом деле выдался нелегкий. Кукла Пепита одиноко лежала рядом с девочкой, детская ладошка сжимала недоеденную горбушку. Кейт устало улыбнулась. Бедная крошка просто переутомилась. В конце концов, хотя Франческа и не проявляла особого дружелюбия, но и жалоб от нее не слышно. Не было ни слез, ни хныканья, что довольно поразительно для семилетней девочки. Что ж, следует это запомнить.
Но платье… к утру оно превратится в мятую тряпку. Кейт открыла потрепанный чемоданчик Франчески. Интересно, что там Джанетта собрала в дорогу. С облегчением девушка обнаружила среди детских вещей блузку с юбкой и легкую твидовую курточку. Возможно, удастся убедить девочку переодеться утром в блузку и юбку, если же нет, то на худой конец можно будет прикрыть измятое платье курточкой.
Так что все нормально. Наиболее сложная часть поездки позади. Утром они прибудут в Париж, а к вечеру в Лондон. Кейт подтянула покрывало Франчески и выключила лампу над полкой девочки. Теперь можно расслабиться, пообедать, выпить бокал вина в вагоне-ресторане, а потом погрузиться в долгожданный сон.
Добраться до вагона-ресторана оказалось не так-то просто, и Кейт порадовалась, что поезд еще не отъехал от станции. Ей пришлой пробираться мимо школьниц, находившихся примерно в том же состоянии, что и Франческа; усталые девочки укладывались спать прямо в коридоре под бдительным присмотром двух встревоженных воспитательниц.
Одна из воспитательниц, молодая девушка с круглым веснушчатым, раскрасневшимся лицом, поймав взгляд Кейт, негодующе пояснила:
— С билетами произошла какая-то ошибка, и наши места оказались заняты. Представляете? А мы уже целый день в пути. Девочки с ног падают от усталости.
— Да, выглядят они утомленными, — сочувственно кивнула Кейт. — Неужели во всем поезде не нашлось свободных мест?
— Нам пришлось разместить девочек в разных вагонах. Но их тридцать человек, а нас всего двое. — Краснолицая девушка откинула волосы со лба и вздохнула. — Слава богу, пока что никто о них не споткнулся. Но я все равно считаю, что эти континентальные поезда совершенно невыносимы!
Кейт представила себе, какая утром поднимется суматоха, когда всем одновременно понадобится в туалет. Она пробиралась по узкому коридору, перешагивая через девочек, переступая через чьи-то вещи. У тамбура столпилась группа растерянных пассажиров, измученный проводник пытался их успокоить. Одно из купе было до отказа забито усталыми туристами, которые пытались хоть как-то устроиться на ночь, приклонив голову на нелюбезное плечо соседа. Кейт подумала, что в конечном счете двадцать гиней — не такая уж щедрая плата. А пассажиры все прибывали, Кейт едва увернулась от очередного увесистого чемодана. За ее спиной утомленный проводник отвечал умоляющим голосом надоедливой пассажирке:
— S'il vous plait, madame…
Человек, стоявший у окна, улыбнулся Кейт. У него были темные, почти черные, жгучие глаза.
— Ну и суматоха, — весело сказал он.
Кейт вяло кивнула. И тут же рассмеялась вслед за незнакомцем. В конце концов, все это и впрямь выглядело смешным, и почему бы им, англичанам, не посмеяться над нелепыми повадками иностранцев.
Эта мимолетная встреча взбодрила ее. Кроме того, ароматные запахи служили верной приметой близости ресторана. Вскоре Кейт оказалась в сравнительно пустом и тихом салоне и, пройдя к столику, на который ей указал вышколенный официант, опустилась на стул и с облегчением расслабилась.
Кейт лишь мельком взглянула на человека у окна, но она обладала редким умением схватывать увиденное на лету. Даже сейчас, несмотря на крайнюю усталость, она смогла бы набросать это необычное лицо. Смуглое и породистое, оно было испещрено морщинами, хотя человек и не выглядел старым. Кейт казалось, что большую часть времени это лицо хранит непроницаемую бесстрастность, но улыбка незнакомца была полна обаяния.
Кейт всегда казалось, что у угрюмого натурщика, позировавшего Тициану для знаменитой "Головы мужчины", была именно такая, быстрая и ослепительная, улыбка.
Она пошарила в сумочке, достала карандаш и принялась рисовать прямо на меню.
Официант принес суп. Кейт подняла взгляд и с огромным удивлением обнаружила, что напротив собственной персоной расположился заинтересовавший ее объект.
Незнакомец улыбнулся:
— Вы не возражаете?
— Ничуть.
Поезд тронулся. Внезапно Кейт осознала, насколько напряженный выдался день, и испытала чувство глубокого облегчения — пока все шло вполне благополучно. Лампы на потолке слегка покачивались в такт перестуку колес; Кейт казалось, что вместе с лампами покачивается и лицо сидевшего напротив человека, то скрываясь в глубокой тени, то снова выныривая на свет. Она и в самом деле страшно устала.
— Вы направляетесь в Англию?
— Да. Завтрашним паромом.
— Я тоже. Может, мы еще встретимся.
Не уготована ли незнакомцу роль ее "романтического увлечения" в этой поездке? Да нет, осталось слишком мало времени, а завтрашний день будет полностью посвящен прогулкам с Франческой по Парижу. Жаль все же, что она так устала.
— Вы были на каникулах?
— Нет, у меня работа. Вроде как работа. А скорее повод снова побывать в Риме.
— Что вам больше всего нравится в Риме?
— Думаю, Колизей. В солнечный ветреный день ранней весной, когда в расщелинах стен распускаются цветы.
— И там больше не слышно рыка львов.
Кейт кивнула.
— Лишь тишина да покой.
— Ничто не изменилось за прошедшую тысячу лет. И не имеет значения, опоздали ли вы на древнеримскую колесницу или на поезд в наши благословенные дни.