Подплыв к медленной воде большой заводи, он заглушил мотор, наклонился к реке и вытащил через низкий борт две желтые кувшинки и три белых лилии. Все — с метровыми мокрыми стеблями. Эти — точно не из Красной книги: водной растительности становилось даже слишком много, снасти запутывались.
Скромный букетик предназначался Анюте. Они с Андреем Туровым, мужем-биологом, жили все лето на крошечном острове в низах реки. Что-то важное исследовали. Зимой уезжали в Москву, где, как говорил Андрей, «отписывались». Их научные труды Джама не читал, однако знал, что Андрей давно защитил кандидатскую диссертацию, а Анюта свою готовит. Детей у них пока не было, так что весь пыл уходил на науку. Впрочем, Андрей уже говорил Джаме по телефону, что ситуация с детьми у них скоро должна измениться. В лучшую сторону.
А еще они здорово пели под гитару.
Туровы среди местных считались слегка чокнутыми, но — чокнутыми безвредно. Им на островок привозили молоко и овощи, помогали расставлять на реке их хитрую аппаратуру. И еще удивлялись, как можно лучшую часть жизни отдать комарам и рыбам, имея квартиру в городе Москве.
Туровым же пока все нравилось. Они даже расстраивались, понимая, что, как только появится детеныш, привычную жизнь придется менять. Хотя заводить детеныша уже давно пора: Анюта — женщина крепкая и здоровая, напитанная волжской силой, но годочков ей было столько же, сколько Джаме — тридцать два. Так что этот сезон вполне мог стать последним.
Джама вез ребятам не только лилии.
Еще он купил новых дисков к видику, они просили. И новую гитару — старую в прошлый раз ухитрились оставить рядом с костром.
Капитан собирался прожить у них дня три, благо в хибаре имелось несколько комнатушек, никто никому не мешал.
Джама даже распределил, чем будет заниматься.
Первый вечер — слушать Анютины песни и Андрееву гитару. Поесть вкуснейшей ухи — тоже в программе праздника, Туровы это умеют круче, чем исконные волгари. А потом спать. Даже не до утра — до следующего вечера. Потом поесть и снова спать. Теперь уже до утра.
На третий день Андрюха свозит его на куласе к лотосам, на взморье — там мельче, вода прогрелась, и они уже вовсю цветут. Каждый год Джама с Туровыми едет на них смотреть. И, дай бог, еще не раз увидит и лотосы, и ребят.
Ну а потом — в город. На работу.
Начальник за отловленного Краснова готов дать отпуск. Только Джама не очень представляет, как его будет проводить.
Лейлу не позовешь и к ней не приедешь. На курорт — скучно. Да и не просить же денег у отца или брата.
Нет уж, лучше на работу. Руководство точно не будет возражать — уголовной нечисти в городе достаточно.
Ходу осталось немного, максимум минут тридцать.
Ерик кончился, выйдя на широкий проток. Здесь всегда так: в какую сторону ни пойдешь, встретишь рукав, проток или ерик. Географическая карта похожа на голубую паутину с нанизанными на нее голубенькими же пятнышками озер. По протоку плыть с четверть часа, если быстро. Затем еще столько же — совсем уже запутанными ходами к хижине ребят. Джама затруднился бы объяснить путь на словах, но руки и руль все сделают сами, GPS, с ГЛОНАССом вместе, у любого урожденного волгаря сидит внутри, то ли в мозгу, то ли в сердце.
Вот уже и домик их виден.
Туровский остров совсем невелик, метров сто в диаметре. Круглый и плоский. В половодье его заливает целиком, поэтому домик стоит на высоких деревянных сваях. Растительность под домиком тщательно выкошена — там Туровы тоже ищут какие-то свои научные надобности.
Вообще, Джама ребят и за науку уважает. Это вам не шнобелевские премии. Их труд сразу шел в дело. Джама сам привозил к ним своего родственника, за акватехнологией, которая, до тех пор, пока не подтвердилась практикой, сильно смахивала на фантастику. Но родственник все подтвердил и результаты снял на видео, хотя выглядит оно по-прежнему слегка волшебно. Джама лично приезжал смотреть, как это устроено.
Довольно большое поле. Очень ровное, с крошечным уклоном. По всему полю выкопаны ямы. В ямах — вода: из-за уклона во время половодья заполнять поле очень легко. Ранней весной в ямы высаживается рыбья молодь, то, что здесь называют частик. Кормят как скотину, комбикормом. Ну, не только, конечно. Туровы тут очень многое наисследовали и напридумывали. В итоге к осени в ямах сидят уже совсем немаленькие сазаны и другие рыбины. Остается их достать и продать: родственник возит живую рыбу в город, но на следующий год планирует собственный мини-заводик, чтобы расширять производство.
На этом, кстати, чудеса не кончаются.
На следующий сезон в те же ямы высаживают… помидоры! Удобренные обильным рыбьим пометом, томаты растут быстро, а на вкус и цвет бесподобны. На третий год в ямы снова заселяется рыба.
Короче, молодцы Туровы. Не зря едят свой хлеб. Это вам не нанотехнологии по распиливанию госбюджетов.
Джама мягко въехал носом катера на пологий берег. Собрался привязать его за специально вбитый кол, как вдруг остановился.
Прислушался.
Не было ничего подозрительного.
Разве что — тишина.
У ребят всегда было шумно: либо радио играло, либо разговаривали, либо что-то шкворчало на плите или костре.
Может, уехали куда?
Но вон их лодка, допотопная весельная пластиковая «Пелла» с крошечным электромотором. И тоже не привязана. Рядом — длинный кулас. Больше им уплыть не на чем.
Чудеса.
— Ребята! — крикнул Джама. — Что не встречаете?
Тишина.
Лишь один звук пробивал эту размешанную в теплом воздухе вату.
Как весенняя капель. Только какая-то замедленная.
Джама определил направление.
Напряг глаза.
Под домиком, прямо у сваи, лежала большая жестяная крышка от кастрюли. Вот на нее и капали капли.
Вот они и выдавали странный звук.
Капли были черного цвета. Но Джама уже понял, что это просто обман зрения. И настоящий цвет у них — красный.
— А-а-а-а!!!!! — на весь мир заорал капитан. — Где ты, тварь?!! Я вырву твое сердце!
И в этот момент раздался выстрел.
4. Нижняя Волга, Астрахань. Краснов
Иногда мне кажется, что я ненавижу всех.
Весь мир.
Но проходит минута, и я понимаю, что это не так.
Вон сосед мой, Васильич. Жили вместе до первой ходки, семнадцать лет. В крошечной двухкомнатной коммуналке. Ни разу не поссорились.
И после, как откинулся с зоны, — мать-то уехала в свою однушку, — тоже ладили мирно.
Я, кстати, и ее, хоть виню за многое, но ведь не ненавижу.
Скорее надо говорить о том, что это мир ненавидит меня. По крайней мере, те его представители, которые рядом. А я — всего-навсего даю ему отпор.
