Едва они успели выбежать, крыша с грохотом обвалилась.
Они оглянулись.
— Рагнор! — услышал он голос Нари. Рагнор посмотрел на женщину. Он не нашел саксонской девушки. Вместо нее он спас Нари.
Джордан спала. Ей снился сон. Над ней в костюме дотторе стоял Джаред. «Прости, Джордан, мне так жаль», — повторял он.
Он снял маску. Глаза его, обведенные красным, странно блестели, во рту поблескивали длинные, похожие на змеиные клыки. Он напоминал персонажа из сериала о пришельцах. Джордан смотрела на него, на его зубы, которые все приближались и приближались.
— Нет, Джаред, нет! Они убьют тебя, разве ты не понимаешь, тебя убьют.
Еще мгновение, и он вонзит в нее свои зубы. Должно быть, она закричала, потому что кто-то будил ее, тряс за плечо. Она открыла глаза и увидела Рагнора. Рагнор — создание ночи. У нее была связь, страстная связь с бессмертным. Джордан чуть не закричала вновь.
— Джордан, никакой опасности нет. Ты снова видишь сон.
Она села, моргая от яркого света. Рагнор сидел рядом, на краю постели. Должно быть, она находилась на втором этаже особняка. Окна комнаты выходили на круговой балкон.
И окна плотно закрыты.
Она спала на старинной кровати из красного дерева с резным изголовьем. Рядом стояло трюмо из того же гарнитура, кресло-качалка у окна, небольшой камин. В камине посверкивали уголья. Кто-то дал ей фланелевую пижаму. Она не помнила, как переоделась, но она не помнила и того, как вошла в спальню.
Джордан отстранилась, и Рагнор тут же отпустил ее плечо.
— Я росла с бабушкой, — пробормотала Джордан, — и она не уставала предупреждать меня, чтобы я держалась подальше от бесшабашных парней на мотоциклах, от наркоманов и алкоголиков и от женатых мужчин. Но она ни разу ничего не говорила мне о вампирах.
Рагнор сделал вид, что ее не слышал.
— Очень важно, чтобы вы нам помогли.
— Конечно. Я буду наживкой.
— Не совсем так.
— Вы сказали, что следили за мной, чтобы понять, что затевает графиня.
— Вначале.
— Ага. А потом вы влюбились без памяти.
— Вы мне понравились. Мне понравился ваш бойцовский характер. К тому же, — он слегка улыбнулся, — я предупреждал вас насчет винила. Вы выглядели необыкновенно привлекательно.
— И вам было нужно держаться ко мне поближе.
— Я всегда находился рядом. Я стал одержим одной мыслью — спасти вам жизнь.
— Почему мне так трудно вам поверить? — раздраженно спросила она. — И почему ваши слова так больно ранят?
Она с самого начала знала, что здесь что-то не так. И все равно ее отчаянно к нему тянуло. И все еще тянет.
Очень просто. Вы в меня влюбились по уши.
— Вы правы. Но вы уполномочены следить за исполнением закона. И вы — седьмой сын седьмого сына. Образцовый кровопийца. Знаете ли, я как-то спросила вас, кто вы на самом деле, а потом уточнила: кто или что. И вы ответили, что вы — человек.
Он поднял руки.
— Я и есть человек. А что еще? Что именно еще? Я точно не знаю. Сам факт тою, что я седьмой сын седьмого сына, был окутан мистической тайной. Люди считали, что я наделен силой. Особенной силой. Быть может, весь секрет в умении выжить в трудных условиях. Монах, которого я встретил, счел, что мне суждено быть милосердным, что весьма странно для того, кто рожден викингом.
— Так, значит, вы были викингом, который никогда не разбойничал, не грабил и не дрался?
— Я дрался. — Рагнор взглянул на свои руки. — Я проливал кровь, да. Но монах считал, что у меня есть другая сила. Когда мы пытались спасти последних жителей деревни от вампиров, им пришлось здорово потрудиться, чтобы свалить меня. Когда я подумал, что монах меня прикончит, он заставил меня вылечиться. И дать обет.
— Обет?
— Да, обет. Защищать тех, кого преследуют, не проливать кровь невинных… Я поклялся именем Одина и именем христианского Бога. Так кто я? За тысячу лет своего существования я так и не смог это понять. И сейчас я говорю вам правду. Я признался вам, что стал за вами наблюдать с тем лишь, чтобы понять, кто стоит за Нари. Я хорошо ее знаю. Слишком хорошо.
Она лишь последователь. Дотторе — тот, кто стоит за ней. Но мне так и не удалось приблизиться к нему настолько, чтобы понять, кто он. Когда-то закон был настолько силен, что мы могли чувствовать, что происходит.
— Лючан был законом?
Рагнор пожал плечами.
— Лючан все еще поразительно силен. Но… в прошлом общество имело больше насилия, больше преступлений против человечности. Лючана назвали королем, поскольку лучшего определения не нашлось, но и на его счету немало преступлений. Мэгги… Мэгги другая. Всегда была другой. Она с самого начала отказывалась признать свою судьбу. К тому же она намного моложе.
— Сколько ей? Лет пятьсот — шестьсот?
— Около трехсот. Мэгги всегда отличалась своей исключительностью. И даже если вы примете как должное все, что я сказал, советую не обманываться на наш с Лючаном счет: никто из нас близко рядом с Мэгги не стоит. Она — чистая душа. Наши с Лючаном руки обагрены кровью, но даже в стародавние времена Лючан соблюдал закон — ради сохранения равновесия. Никто из нас не в силах прекратить насилие, обусловленное естественным голодом хищника, как папа не может сделать всех католиков, регулярно посещающих церковь, хорошими людьми. Раньше, при размытых границах морали, порядка было больше. Существовали, конечно, повстанцы, восстающие против закона. Но все меняется. И за последние несколько лет те, кто ввергает в страх человеческое сообщество, перешедшее в двадцать первый век с его знанием о том, как выживать, не убивая беспорядочно, стали наглее. Они хотят переписать закон. Но тогда нам всем придет конец.
— Но если вы говорите правду и многие из вас научились выживать, не убивая, почему бы вам не выйти из тени и не заявить о себе открыто?
Он смотрел на нее как на ненормальную.
— Многие из нас помнят костры инквизиции. Когда сжигали совершенно невинных. Если бы вам сказали, что в вашем районе поселились вампиры, как бы вы отреагировали? Сказали бы: «О, как мило»? Все сразу же восприняли бы такой факт как угрозу, подобную жизни на берегу озера, кишащего крокодилами. Возможно, мы не похожи на рептилий-людоедов, но много ли людей захотят соседства с нами?
— Так вы все-таки можете превратиться в чудовищ, пожирающих людей?
— Я сказал — с меня довольно. — Рагнора ставили в тупик ее вопросы.
— Надо было мне раньше сказать, — настаивала Джордан.
— О да… — протянул он.
— До того как…
— Да уж. Какое приятное вступление. Хочешь быть со мной? У меня нет венерических заболеваний, но я вампир. Честное слово, я обещаю не сосать твою кровь, когда мы этим займемся. Годится?
