Сундук стоял прямо под пыльной электрической лампочкой, свисавшей с потолка на скрученном проводе; крышка его была слегка приоткрыта, и Рэчел поняла, что ее просят — нет, приказывают ей заглянуть внутрь.
— Нет!.. — В пустом чердачном помещении ее голос прозвучал неестественно громко.
— Рэ-э-че-ел…
Это слово прозвучало едва слышно, словно ветер Дохнул из какой-то щели под крышей.
— Нет, я не хочу… — Перед глазами у нее все расплылось от нахлынувших слез, к горлу подкатил комок, и ) прежде чем продолжить, Рэчел пришлось несколько Раз сглотнуть. — Прости, но… Тебя нет, Том, ты давно умер, а я… Я люблю другого.
Она разжала руку и уронила на пол розу, которую продолжала держать в руке. В следующий момент ей показалось, что лампочка над сундуком начинает мигать, и она машинально протерла глаза ладонью. Когда же она опустила руку, розы на полу уже не было, сундук стоял закрытым, и даже толстый слой пыли на его крышке казался не потревоженным.
Рэчел еще долго стояла на чердаке, напряженно прислушиваясь, но не услышала ничего. Тогда она повернулась и спустилась вниз, заботливо выключив свет и надежно закрыв за собой чердачную дверь.
Проходя по коридору, она лишь ненадолго остановилась возле своей спальни. Заглянув внутрь, она увидела, что в вазе на ночном столике тоже нет никакой розы, и это поразило ее, потому что Рэчел отчетливо помнила — еще утром, еще десять или двадцать минут назад она там была.
Смутное подозрение шевельнулось в ее душе, и, решительно войдя в спальню, Рэчел заглянула в шкатулку с украшениями.
Золотой браслет тоже пропал!..
А записка?
Рэчел метнулась к столу. Записка лежала там, куда она сама ее положила — в правом верхнем ящике, — но она была написана на обычной, белой, чуть пожелтевшей от времени бумаге. Такой бумагой Том пользовался десять лет назад.
— Должно быть, я устала гораздо сильнее, чем мне казалось, — пробормотала Рэчел, опускаясь на край своей кровати.
Или, пришла ей в голову другая мысль, ей просто нужно было как-то персонифицировать Тома, чтобы решить, как она теперь к нему относится. Вот зачем ее воображение создало из ничего цветы, записку, браслет — эти конкретные, осязаемые предметы, потому что… потому что сам Том умер, и подсознательно она знала это настолько хорошо, что уже не могла представить его себе во плоти. Даже во сне Том являлся ей, надев маску Эдама; наяву же она слышала только его шелестящий голос или видела предметы, которые ее воображение как-то связывало с ним.
«Итак, у меня — галлюцинации…» Подумав так, Рэчел усмехнулась. Это объяснение было ничем не хуже остальных, хотя сознавать, что сходишь с ума, было не очень-то приятно.
Вскоре, однако, Рэчел успокоилась и отправилась в кабинет отца. Бросив беглый взгляд на старинные напольные часы в деревянном футляре, она с удивлением отметила, что с того момента, как уехала Фиона, прошло, оказывается, всего двадцать пять минут. Сама Рэчел была уверена, что проторчала на чердаке не меньше часа, однако ей тут же вспомнилось вычитанное где-то утверждение, будто сумасшедшие часто бывают неспособны адекватно оценивать ход времени. Что ж, подумала Рэчел, качая головой, если она сумасшедшая, то, по крайней мере, не буйная…
Улыбнувшись этой дикой мысли (а Рэчел уже представила себе, как во время очередного припадка она — к вящему ужасу Дарби и Кэмерона — громит топором антикварную мебель), она села за отцовский стол и внимательно огляделась.
Пусть она и считала себя девой, томящейся в своем замке в ожидании спасения, все же Рэчел знала своего отца лучше, чем кто бы то ни было, и потому только она могла догадаться, где именно Дункан Грант оставил для нее ключ от сейфовой ячейки. А без этого ключа они могли никогда не найти ответов, которые были им так нужны — им всем, и в первую очередь ей самой. Потому что от этого зависела ее жизнь. И Рэчел честно попыталась сосредоточиться на этой задаче.
«Тайные места, укромные уголки…» — бормотала она вполголоса. Рэчел была уверена, что ее отец, — хотя он никогда никому не говорил о своей частной инвестиционной деятельности, — просто не мог не позаботиться и об этой части своего имущества. Будучи человеком аккуратным, внимательным к мелочам, Дункан Грант непременно должен был устроить все так, чтобы его дочь не только не потерпела убытков, но и смогла уверенно продолжать начатое им дело.
А для этого Дункану необходимо было содержать в образцовом порядке все относящиеся к делу документы. Следовательно, где-то должны были лежать подробные описания финансовых трансакций, сведения об уплаченных налогах и комментарии, которые позволили бы Рэчел свободно ориентироваться в его системе.
Рассуждая дальше, Рэчел пришла к выводу, что раз ее отец предпочитал не рекламировать эту свою деятельность, то всю информацию он должен был хранить в таком месте, чтобы его дочь — именно она и никто другой — могла найти ее сразу после того, как ей в руки попадут его записные книжки и шифрованный журнал.
Что ж, она нашла записные книжки отца, из которых узнала о том, что он одалживал деньги друзьям и просто надежным людям в расчете… нет, не на прибыль и не на проценты со вложенного капитала, а на чувство благодарности и на более тесное сотрудничество в будущем, которые способны были принести ему совершенно фантастические материальные и моральные дивиденды. Но остальная информация по-прежнему не давалась ей в руки. И в этом Дункан Грант был абсолютно не виноват, ибо при всей своей прозорливости даже он не мог предвидеть, что Рэчел будет слишком занята покушениями на свою жизнь и своей новой любовью, чтобы разыскивать эти документы.
А между тем ключ от сейфа, где они хранились, должен был быть где-то совсем рядом. И она не наткнулась на него только потому, что голова ее действительно была занята другими вещами.
— Ну где же, где?.. — пробормотала Рэчел, снова оглядываясь по сторонам. — Где зарыт этот клад? Где на старом пергаменте стоит черный крест? Ну помоги же> папа, без тебя мне не справиться… Куда ты мог положить этот ключ, куда?..
Ключ…
Потайные места, укромные уголки.
То, что ее мать хранила свои любовные письма под коллекцией носовых платков, Рэчел не удивляло — многие женщины склонны были прятать свои тайны среди дорогих их сердцу вещей. Но как бы поступил в подобной ситуации мужчина? Куда положил важные документы ее отец, если он хотел, чтобы Рэчел знала, где искать?
— Ты знаешь…
— Нет, я не знаю. Я…
«Ты знаешь, ты должна просто вспомнить».
Этот обрывок диалога из ее сна отчетливо всплыл в памяти, и Рэчел нахмурилась, пытаясь понять, что могли означать эти слова. Быть может, это снова шутки ее неуправляемого подсознания? Что она должна вспомнить?
