– Где ты научился голландскому? – спросила она.
– Был знаком с одной местной девчушкой.
Трейси пожалела, что задала вопрос.
Шли дни. Ее здоровое молодое тело обретало прежнюю силу. Когда Джеф почувствовал, что Трейси достаточно окрепла, он взял напрокат велосипеды, и они поехали осматривать окрестные мельницы. Каждый день превращался в настоящий праздник, и Трейси хотела, чтобы это время никогда не кончалось.
Джеф постоянно чем-то поражал ее. Относился к ней с заботливой нежностью, и постепенно настороженность Трейси исчезла. Но попыток сблизиться Джеф не делал. Он оставался для Трейси загадкой. Она вспоминала, с какими симпатичными женщинами видела его, и понимала, что он мог обладать любой из них. Почему Джеф держался подле нее и за стрял в этом живописном захолустье?
Трейси стала рассказывать ему о том, о чем, как она полагала, уж никогда не будет вспоминать. Говорила о Джо Романо и Тони Орсатти, об Эрнестине Литтлчеп, о Большой Берте и маленькой Эми Брэнниган. Джеф то выходил из себя, то расстраивался, то сочувствовал. И сам тоже поведал Трейси о мачехе, о дяде Уилли, о деньках в луна-парке и браке с Луизой. Трейси ни с кем не ощущала подобного родства.
Но внезапно настало время уезжать.
Однажды утром Джеф объявил:
– Полиция нас не ищет. Думаю, пора двигаться.
– Хорошо, – разочарованно ответила Трейси. – Когда?
– Завтра.
Она кивнула:
– Соберусь утром.
В ту ночь Трейси так и не удалось уснуть, и она лежала, не сомкнув глаз. Джеф заполнял собой комнату, как никогда раньше. Этот незабываемый период ее жизни подходил к концу. Трейси покосилась на топчан, где лежал Джеф:
– Ты спишь?
– Нет…
– О чем думаешь?
– О завтрашнем дне. О том, что надо уезжать. Я буду скучать по этому месту.
– А я буду скучать о тебе, Джеф. – Эти слова невольно сорвались у нее с языка.
Джеф привстал на постели.
– Сильно?
– Ужасно.
Через секунду он был рядом с ней.
– Трейси…
– Тсс… – прошептала она. – Ничего не говори. Просто обними и крепко держи.
Все началось очень медленно – бархатные касания, прикосновения, поглаживания, ласки и испытания чувств. Но темп нарастал, пока не взлетел, не стал безумным, не превратился в дикую, неистовую вакханалию наслаждения. Твердый член Джефа, проникая все глубже и глубже, заполнял ее всю. От невыносимой радости захотелось кричать. Трейси оказалась в центре радуги. Ее подхватила волна наслаждения и вознесла на верх блаженства. Внезапно все внутри взорвалось расплавленными брызгами, и тело начало содрогаться. Постепенно буря утихла. Но губы Джефа скользили по коже Трейси – вниз, к средоточию ее существа. И ее вновь накрыла волна наслаждения.
Притянув к себе Джефа, Трейси чувствовала, как его сердце бьется рядом с ее сердцем. Она прижималась к нему все теснее, но хотела быть еще ближе. Тогда Трейси встала на корточки в ногах кровати и начала покрывать его тело нежными поцелуями. Выше, выше, пока его твердая мужская плоть не оказалась в ее ладони. Трейси тихонько погладила его член, взяла в рот и услышала, как Джеф застонал от удовольствия. Он перекатился на нее, и все началось сначала – только еще восхитительнее. И, вновь ощутив неизъяснимое блаженство, Трейси подумала: «У меня так впервые. Ничего подобного я не испытывала. Только не забывай, – предупредила она себя, – это на одну ночь. Щедрый прощальный подарок».
Всю ночь они занимались любовью и говорили обо всем и ни о чем. Словно в них подняли давно закрытые шлюзы и на свободу вырвался тщательно сдерживаемый поток. А на рассвете, когда каналы заискрились отсветом зарождающегося дня, Джеф предложил:
– Выходи за меня замуж, Трейси.
Она решила, что ослышалась, но Джеф повторил. «Это безумие, это невозможно, из этого ничего не выйдет, – подумала она, задохнувшись от радости. – Как здорово! Все у нас получится!»
– Да! Да! Да!
Трейси расплакалась. И успокоилась в объятиях Джефа.
«Я больше никогда не испытаю одиночества, – думала она. – Теперь мы принадлежим друг другу. Джеф – часть моего завтра».
И это завтра уже наступило.
* * *
Прошло много времени, и она спросила:
– Когда ты решил?
– Там, в доме. Подумал, что ты умираешь, и чуть не сошел с ума.
– А я решила, что ты удрал с моими бриллиантами, – призналась Трейси.
Джеф снова заключил ее в объятия.
– То, что я сделал в Мадриде, было не ради денег. Это что-то вроде игры – своего рода вызов. Ведь именно поэтому мы с тобой занимаемся тем, чем занимаемся. Разве я не прав? Получаем задачу, с которой на первый взгляд невозможно справиться. И начинаем искать решение.
Трейси кивнула:
– Я знаю. Сначала я делала это ради денег. Но потом ради чего-то другого. Кстати, растранжирила на это занятие много собственных средств. Мне доставляет удовольствие потягаться сообразительностью с умными, преуспевающими, но нечистыми на руку людьми. Люблю жить на грани риска.
Джеф долго молчал, а потом спросил:
– А ты не подумывала… бросить все это?
Трейси озадаченно посмотрела на него:
– Бросить? Зачем?
– Раньше мы были каждый сам по себе. Но теперь все изменилось. Я не перенесу, если что-то с тобой случится. Для чего рисковать? У нас достаточно денег. Не пора ли на отдых?
– А чем мы будем заниматься?
– Что-нибудь придумаем, – улыбнулся Джеф.
– Я серьезно, дорогой. Как мы будем проводить время?
– Будем, любовь моя, делать то, что нам нравится: путешествовать, предаваться приятным занятиям. Меня всегда влекла археология. Хочу съездить в Тунис. Обещал когда-то другу. Мы могли бы финансировать собственные раскопки. Объездим с тобой весь мир.
– Звучит заманчиво.
– Так что ты на это скажешь?
Трейси долго смотрела на него, а затем тихо проговорила:
– Если ты хочешь этого.
Джеф обнял ее и рассмеялся:
– Как по-твоему, стоит ли нам официально известить полицию о нашей отставке?
Она расхохоталась вместе с ним.
Храмы оказались самыми древними из всех, в какие прежде входил Купер. Иные из них возводили еще во времена язычества. И случалось, американец сам не понимал, кому он молится – дьяволу или Богу. Он преклонял голову в старинных соборах: Бегуин-корт, в Синт-Бавокерк, Синт-Питерскерк и Ньиве-керк в Делфте. И его молитва была всегда одна и та же: «Пусть она страдает не меньше, чем страдаю я».
Гюнтер Хартог позвонил на следующий день, когда Джефа не было дома.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он.
– Прекрасно, – ответила она.
Гюнтер звонил каждый день с тех пор, как узнал, что с ней произошло. Трейси решила пока не сообщать ему об их с Джефом решении. Хотела поберечь свое счастье, прочувствовать его и порадоваться.
