Рорк был уже на ногах, когда она проснулась, и просматривал биржевые сводки на дисплее за чашкой кофе в гостиной. Он обернулся, когда она встала с постели:
— Как ты?
— Средне, — ответила Ева. — Думаю, будет лучше, когда я приму душ.
Она направилась в ванную, но остановилась и подошла к нему. Наклонившись, она прижалась губами к его лбу в простом и трогательном выражении любви. Он даже растерялся и не знал, что сказать.
— Ты всегда со мной, даже когда тебя нет рядом. И за это тебе спасибо.
— На здоровье.
Ева подошла к дверям ванной и оглянулась через плечо:
— Иногда твое присутствие меня раздражает. Но по большей части нет.
Рорк усмехнулся и допил свой кофе. На душе у него стало спокойно.
Ровно в семь часов утра Ева открыла дверь своего кабинета и обнаружила Бакстера за плотным завтраком.
— Детектив Бакстер, непонятным для меня образом ваша задница, как я вижу, очутилась в моем кресле. Требую немедленного удаления вышеупомянутой задницы, чтобы дать мне возможность вытрясти из нее все дерьмо.
— Как только закончу. Это же настоящая яичница с ветчиной! — Он дернул подбородком в сторону настенного экрана с последними отчетами по делу. — Ты плохо спала, верно, Даллас? Горячий выдался вечерок. Я вижу, ты прокатила моего мальчишку по «русским горкам».
— Твой мальчишка на что-нибудь жалуется?
— Ну уж нет. Трухарт не нытик.
Он мгновенно встал на защиту своего помощника, и это несколько смягчило Еву:
— Извини. Должно быть, я перепутала его с тобой.
— Должно быть, это был впечатляющий полет.
— Да, пока летели, было весело. — Поскольку ему хватило совести — или жадности — запрограммировать целый кофейник кофе, она налила себе чашку. — А потом Уитни устроил мне головомойку.
— Он давно не работал на улице. Это был твой ход, и ты его сделала.
Ева пожала плечами:
— Может, он сделал бы то же самое. А может, он знает, что в другой раз при тех же обстоятельствах я опять поступила бы так же. Но опозорилась я ужасно, и он был прав, что задал мне взбучку. Ничего, на карьере Трухарта это никак не отразится.
— Он бы с этим справился, если бы пришлось, но спасибо, что прикрыла его. А тебе что грозит?
— Письменный и устный отчет перед инспекционной комиссией, гори она синим пламенем! Могут внести официальное замечание в личное дело. Конечно, я могу попытаться объяснить свои действия и как-то оправдаться, но им это не понравится. Им это еще меньше понравится, когда посыплются гражданские иски.
— Вот возьмешь трех отморозков, которые убили двенадцать человек, включая двух копов, и тебя сразу перестанут поджаривать.
Ева нахмурилась.
— А если я не возьму их в самом скором времени, они меня не поджарят, а кремируют. Ладно, я с этим справлюсь. Я тоже не нытик. Но мне нужны эти гребаные отморозки, Бакстер! — Ева повернулась к двери, так как в этот момент начали прибывать остальные члены команды. — Если вы намерены завтракать, жуйте и глотайте скорее, — приказала она. — Нам многое надо обсудить, а время поджимает.
Обычная полицейская болтовня за кофе мгновенно стихла, словно ее отрезало ножом, когда дверь открылась и в Евин домашний кабинет вошел Дон Уэбстер из отдела внутренних расследований.
— Привет, мальчики и девочки. Даллас, ты бы билеты продавала на вчерашнее шоу.
— Я думал, на этот брифинг приглашены только настоящие полицейские , — заметил Бакстер.
Услышав это, Ева предостерегающе покачала головой. Она не сомневалась, что ОВР сунет свой длинный нос в это дело. А вот Дон Уэбстер как представитель ОВР был сомнительным подарком. Она ему доверяла как никому в этом отделе, но у них были довольно шаткие личные отношения. Во всяком случае, ей не хотелось, чтобы ее бывший любовник и Рорк снова столкнулись лбами.
— В этом деле есть данные только для узкого круга… — начала она.
— «Башня» решила, что я вхожу в узкий круг, — перебил ее Уэбстер, имея в виду представительство шефа городской полиции Тиббла. — У тебя тут многочисленные пострадавшие среди гражданских лиц и полицейских, повреждение и уничтожение имущества. — Он сделал паузу и оглядел лица присутствующих. — Кроме того, нам стало известно, что ты обращалась к следователям по другим делам, одно из которых закрыто, через голову ОВР. И вот что я скажу всем вам сейчас, пока без протокола: я здесь не для того, чтобы крутить кому-нибудь яйца за попытку взять ублюдков, убивших Найта и Престона. Пришлось нажать на кое-какие рычаги, чтобы это дело поручили мне. Я работал в отделе убийств. Я работал с тобой, — повернулся он к Еве. — Выбирай: либо я, либо тот, кто здесь не работал.
— Лучше знакомый черт… — начала Ева.
— Вот именно.
— Найди себе стул. Тебе придется врубаться с ходу.
Она продолжила брифинг. Но теперь ей приходилось очень осторожно лавировать среди данных, незаконно собранных Рорком.
— Мы убеждены, что Киркендолл, Клинтон и Айзенберри были «вольными стрелками» и убирали нежелательных лиц по заказам различных агентств, осуществляющих подпольные операции. У нас есть основания полагать, что они связаны с террористической организацией «Кассандра».
— Откуда тебе это известно? — быстро спросил Уэбстер.
Ева на секунду замешкалась, и тут заговорил Фини.
— Эти данные мы извлекли из файлов, предоставленных военными, — спокойно объяснил он. — ОЭС знает, как извлекать информацию. А эта команда знает, как использовать ее для дела.
— Благодаря связям с «Кассандрой», — продолжала Ева, — они имели доступ к оружию, электронике и финансам. Главная идея этой группы — преобразовать мир по своему образу и подобию — совпадает с психологическим портретом Киркендолла. Он требовал от жены и детей беспрекословного подчинения своим правилам и приказам, а в случае неповиновения жестоко наказывал. Из заявления, сделанного Роксаной Тернбилл детективам Пибоди и Макнабу, нам известно, что она была похищена Киркендолдом после исчезновения его жены. Он пытал ее. Фактор времени указывает, что ее не увозили из города. В прошлом году «Кассандра» действовала именно в Нью-Йорке и имела здесь свою базу.
— Последние убийства не содержат террористической угрозы, — возразил Уэбстер.
— Нет, это было личное дело. Киркендолл не выносит неповиновения. Он словно говорит: пойдешь мне наперекор — я тебе не просто отплачу, я убью тебя и твою семью. Это не месть. Это гордость. Кто оскорбил его гордость?
— Все, кого он убил, сыграли в этом свою роль, — вставила Пибоди.
— Нет, не все.
— Ну да, девочка. — Макнаб оглянулся на дверь, словно она могла подслушивать с другой стороны.
