– В лес?! – мне показалось, что мама побледнела. – Сегодня? Зачем?
– С тобой всё в порядке? – я не на шутку испугалась, с мамой действительно стало происходить что-то не ладное, она часто задышала, в руках я заметила мелкую дрожь. – Мамуль, тебе плохо?
– Машунь, ты чего разнервничалась? – папа положил свою руку поверх маминой, и обратился ко мне. – Дочур, чего тебя в лес понесло с утра пораньше?
– Да там река у трассы, с девчонками поспорила, что найду её, – не вдаваясь в подробности и немного лукавя, я не спускала с мамы взгляд. – Мам, может водички? Или пустырника? Валерьянки?
– Не надо, дорогая, скажи, – мама немного замялась, бросив на папу напряжённый взгляд, – ты там ничего не находила?
Странно всё это. Не спорю, мама у меня, не смотря на все её положительные качества, человек сложный и очень суеверный, но, чтобы так отреагировать на мою утреннюю поездку в лес? На спор мы с девочками и по неожиданнее поступки совершали, чего она так испугалась?
– Нет, ничего, что я могла найти на обочине дороги? – снова пришлось слукавить мне.
Если я маме в таком состоянии скажу, что не просто нашла, а ещё подобрала и сунула в карман браслет – её прямо здесь удар хватит. Верит у меня мамочка во всё подряд, а на брошенные вещи ведь, по её мнению, может быть наложен наговор, заговор и ещё куча всякой гадости в том же духе!
– Точно? – мамуля смотрела на меня, ища малейший признак лжи. – Акулина, это не шутки!
– Маш, успокойся, а не то дочка действительно тебя валерьянкой накачает! – папа старался сгладить мамину паранойю, не беспочвенную, стоит признать. – Акулин, сегодня просто праздник старый, Змеевик называется, змей в этот день много очень. Мама просто волнуется, вдруг ты что-то с собой прихватила там, и гадюку, не заметив с собой взяла. Они же ядовитые!
– Да, милая, – мама начала кивать, подтверждая папины слова, но мне что-то не верилось, – меня как-то в детстве укусила, мало приятного. Что-то я действительно себя накрутила.
Накрутила – не то слово. Сидят, переглядываются, как заговорщики. Видела я уже такие их гляделки, они всегда были, когда родителям нужно было что-то обсудить наедине.
Что же так напугало маму? Или она тоже верит в эту сказку про полоза? Если дело обстоит именно так, то мамина суеверность зашла слишком далеко, и нужно будет поговорить с папой, а то упустим момент, не дай бог, и перерастёт у неё это в одержимость.
– Саша сегодня звонил, буквально на минуту, связи у него почти нет, представляешь, даже не сказал, где находится, – засмеялся папа, переводя тему разговора, – говорит, не положено! Просил передать тебе поздравления, сказал, что по всем скучает, а по младшему сестрёнышу особенно!
Я по Сашке тоже очень скучала! Так получилось, что мой любимый братец выбрал себе стезю военного. Вечные командировки, разъезды, сборы, что жутко раздражает маму, которая на расстоянии его личную жизнь устроить не может.
А вот на счет того, что я младшая – тут ещё можно поспорить!
Дело в том, что мы двойняшки, и родители долго нам не говорили, кто же из нас первым появился на свет, чтобы мы не ссорились. Но начиная с того момента, когда нам с Сашкой исполнилось по четыре года мы всё конючили и конючили, пока родители не «сдались» и по «секрету» не рассказали каждому из нас, что первым был (была) – ты. Конечно, «секрет» мы хранили долго, часа два примерно, до первой ссоры, и раскрыли их нехитрый обман. Родители до сих пор отказываются признавать это обманом, назвав свой поступок стратегическим отступлением ради мира в семье, а кто из нас всё-таки старше, нам тогда так и не сказали! И ведь до сих пор молчат, как партизаны!
В детстве вопрос старшинства решился просто – родители предложили нам младшего братика, или сестричку, чтобы мы вдвоём были старшими, и мы, наивные, с радостью согласились!
Знала бы я тогда, как поступит со мной родная сестра, в жизни бы не дала своё согласие. Хотя вряд ли это бы что-то изменило – разговор про третьего ребёнка с нами завели, когда мама была на шестом месяце беременности.
– Василиса тоже передаёт тебе свои поздравления, – не успела я подумать про неё, как мама заговорила о сестре, - и наилучшие пожелания.
– Мама…
– Акулин, ну вы ведь родные сёстры! – завела мамуля свою вторую любимую песню. – Вы уже сколько времени не общаетесь! Не знаю, какая муха тебя укусила, что ты полностью игнорируешь наличие сестры, но может быть, хватит? Она скучает по тебе, давно простила все обиды и очень хочет снова присутствовать в твоей жизни.
Она? Простила все обиды?! Мне?! От такой наглости, я даже не сразу нашлась, что ответить. Знала бы ты, мамочка, как меня растоптала твоя младшая дочь, попыток бы нас помирить не делала.
– Маш, они обе уже взрослые и в своих отношениях сами в состоянии разобраться, не вмешивайся, – пришёл мне на помощь папа.
Остаток нашего чаепития прошёл спокойно – мама больше не затрагивала неприятных для меня тем, да и поуспокоилась заметно, а папа всячески пытался поднять мне настроение, упавшее из-за упоминаний о Василисе.
Отец тоже был не в курсе причин нашей ссоры (хотя ссора – это мягко сказано), и несмотря на то, что мы обе его дочери, он встал на мою сторону. Это, конечно, никогда не озвучивалось вслух, но я чувствовала это и видела в его поступках. Он всегда останавливал маму, когда она начинала просить меня помириться с сестрой, всегда сглаживал углы, или просто переводил тему разговора, когда речь о ней заходила в моём присутствии.
