Только стать углом любовного треугольника мне не хватало!
– Дайте мне зеркало, – прерываю я битву перекрестных взглядов, потому что мне надоело, что я до сих пор не имею возможности увидеть саму себя. Наконец я получаю вожделенный предмет, хватаю зеркальце, похожее на сказочное, в которое смотрела злая королева и спрашивала, рассказать правду о том, всех ли она милее.
Пусть и мне оно правду расскажет. При виде изображения мне хочется ахнуть от восторга! Боже, да я самая настоящая красотка. И это очень странное ощущение. Когда ты смотришь на себя и нравишься себе. Носик аккуратный, тонкий, изящный. Губы как бутон розы, яркие, розовые. Глаза большие и немного раскосые и даже без макияжа обведены ярко-черной линией, даже подкрашивать не нужна. А ресницы какие пушистые, загнутые. Я бы такие ни одной тушью не сделала. Брови! Господи, я замучилась с закрашиванием бесцветных щеточек в своем мире. А сейчас у меня соболиные, густые и изогнутые брови.
Налюбоваться не могу. Глажу саму себя по коже, по губам, трогаю волосы, кручу головой и понимаю, что не хочу, чтобы меня еще раз подожгли. Да ни за что на свете! Такую красоту нельзя портить. Не позволю.
Мне плевать на законы этого мира. Я хочу сохранить себя в первозданном виде. Что же делать? Как же изменить привычный порядок вещей? Что-то мне подсказывает, что тренировки – это еще цветочки, и когда мы пойдем боевым отрядом на драконов, меня поставят на передовую.
– Может быть тебя пригласит сам Тир. Ты же все-таки его телохранитель, – подает голос Габи, и я чуть не падаю со стула.
– Какой еще телохранитель?
– Ты будешь телохранителем сына ректора. Я тебе уже рассказывала. Ты последняя пустышка, больше пока не успели вырастить.
Не успеваю переварить эту мысль, как дверь с шумом раскрывается и в комнату залетают парни. Тир – самый первый. Красивая рубашка облегает мускулы, открывая мощную грудь. Вообще-то, это блузка – такая, с кружевами и старинными рукавами-воланами. На ком-то другом она казалось бы смешной. А еще эти штанишки, облегающие ноги, а-ля Дартаньян. И полусапожки из кожи.
Впору потешаться, но почему-то я не смеюсь, а во все глаза смотрю на красавчика как со старинной картины, только во плоти.
Не могу оторвать взгляда, как будто меня загипнотизировали. По щекам себе надавать хочу, чтобы очнуться от морока. Потому что влюбляться сейчас совершенно неправильно. И несвоевременно. И уж точно нельзя залипать на наглого и противного мажора!
– Опять ремонтируешь пустышку? – насмешливо спрашивает Тир, убирая руки в карманы и покачиваясь с пятки на носок. А его друзья, как стая бандерлогов, проносятся ветром по маленькой лаборатории. О боги, неужели они собираются здесь всё разрушить? И почему никто не любит несчастного паренька? Так и хотят все Ворта обидеть.
– Возьмешь эту розовую склянку, и у тебя вырастут уши как у слона, – недобро выплевывает фразу Ворт, воинственно складывая руки на груди и выпрямляясь во весь свой немаленький рост. Я проникаюсь уважением к этому парню. Вроде как мажоры посетили его скромную обитель, среди которых есть и сын ректора, но он ведет себя очень смело и не поддается давлению.
– Что вам здесь нужно?
– Мы искали пустышку. А ты дурью маешься. Зря тратишь на нее зелья, – напирает Тир.
– Что, папочке расскажешь? – Ворт не остается внакладе.
Обстановка накаляется. Бандерлоги ржут, Габи прячется за стеллаж, а я сижу не шевелясь, наблюдая за перепалкой.
– Нам нужно усердно заниматься, ректор приказал делать это по несколько раз в день, – как ни в чем не бывало говорит Тир.
– Крайне неразумно использовать ее так часто! Она последняя, тем более она пригодится в походе. Я ее подлатал и думаю, что до похода можно приостановить тренировки, – невозмутимо отвечает Ворт.
– Ты? Ты думаешь? – хохочет Тир, запрокидывая голову. Паршивец хорош, такой самодовольный, вредный, но даже в своем наглом превосходстве такой красавчик, что глаз не оторвать. – Ты что, стал вторым ректором или его заместителем?
– Я просто не хочу, чтобы она пришла в полную негодность. А вы, болваны, этого не замечаете, тренируйтесь сами на себе!
«А что, так можно было?!» – у меня в голове возникает вопрос, который горит ярким пламенем.
В это время рядом со мной слышится какое-то шипение. Прямо из воздуха возникает свиток, который из небольшой трубочки падает прямо на стол.
Когда рассеивается дымка, все с удивлением смотрят на послание из воздуха. Интересно, что это такое?
– Министерский приказ, – шепотом говорит Ворт и протягивает руку.
– Эй, не трогай. Я отнесу отцу, – командует Тир.
– Ну нет, это послание появилось в лаборатории. Оно явно касается гильдии лекарей.
– Ничего подобного, боевые маги здесь тоже присутствуют. Возможно, оно касается нас.
– Или прислуги, – решаю вмешаться в спор. Габи тоже здесь.
Мне очень интересно, что это за послание.
– Исключено, – спорит Тир.
Начинается жуткий галдеж. Пока они все спорят, я спокойненько протягиваю руку и беру свиток. Самый настоящий пергамент, печать красная, сургуч. Открываю и всматриваюсь в витиеватые строчки. Вряд ли смогу прочитать язык этого мира. Вокруг воцаряется жуткая тишина, даже слышно, как булькает жидкость в какой-то колбе, в которой происходят самопроизвольные процессы.
Ну вот, опять я всех удивляю и оказываюсь в центре внимания.
О-па.
– Пустышка может брать в руки министерское послание… – слышу чей-то шепот.
– Читай, пустышка, – кивает мне Тир, – выходит, оно для тебя.
