Глава 18. Отдохнуть в тёмно-синем
Но утро не наступает ни сегодня, ни завтра. Первый раз просыпаюсь поздно ночью, пью чай и даже что-то ем - мы не до конца очистили холодильник перед отпуском - а потом опять засыпаю. Тело чужое, голова налита свинцом, но это к лучшему - свинец прочно держит мысли в неподвижности. Я под тяжёлой толщей тёмно-синей воды. В холоде и абсолютном покое.
Выспавшись, бесцельно брожу по дому или тупо смотрю в экран телевизора. Если меня потом кто-то спросит, что там показывали, то вряд ли смогу ответить. Всё кино у меня в голове: последние слова Тима, они с Алёной в ресторане, я с Тимом в последние минуты, пока он ещё не стал чужим, мы с Тимом счастливые до всего этого… И так по кругу. Веду диалоги то с собой, то с ним, то со Вселенной. Понимаю, что это как-то надо выбросить из головы, хотя бы начать, но как - не понимаю. Иногда такое чувство, что проще купить новую Симу, чем починить эту.
Засыпаю измотанная, а там — Тим. Прекрасные сны, в которых неясно, где заканчиваюсь я и начинается он, где в раскрытую грудь мягкой волной бьётся его нежность и я вдыхаю её с упоением. Где нет мысли защищаться, потому что никто никогда никому не сделает больно.
Как же мучительно после них просыпаться.
Снова брожу, снова кино и диалоги. Полумрак создаёт ощущение полной нереальности происходящего. В какой-то момент даже вспыхивает надежда, что если покинуть эту тёмную крепость, то выйду в нашу правильную реальность. И я вышла. Ненадолго. Безобразное настоящее швырнуло мне в лицо умершие ирисы на тумбе. Видимо, уборщице приглянулись только конфеты.
Стало стыдно, похоронила их у себя в мусорном ведре. Почему всё остальное наше прошлое не умирает так же? Наливаю жасминовый чай с мыслью, что, кажется, проигрываю эту войну. Ломаюсь. И совсем не хочу узнавать, что за этой гранью. Достаю ещё таблетку снотворного, допиваю чай и иду на диван. Комнату вновь заполняет тёмно-синяя масса воды и я мягко спускаюсь на дно. Одна маленькая передышка.
Желанный покой не пришёл. Сейчас здесь темно, одиноко и страшно. Пульс замедлился, никак не вдохнуть. Паникую. Всеми силами пытаюсь выбраться из сна, чтобы снова наполнить горящие лёгкие, и продираюсь сквозь толщу воды в сторону спальни. Там, как к кислородному баллону, припадаю к подушке Тима и жадно дышу запахом солнца. Тёмное дно озаряется светом, дающим тепло и силу. Вдох-выдох, вдох-выдох. Широкий луч ведёт на поверхность - по нему можно всплывать. Так и делаю, но внезапно в нос и рот начинает заливаться вода, кашляю, захлёбываюсь и под крики Тима: “Дура, какая же дура!”, всплываю на поверхность.
Я в ванне, полной холодной воды, Тим сдирает с меня одежду и продолжает орать, что я дура и идиотка, как я могла и зачем. Пытаюсь объяснить, что не хотела ничего плохого, просто передохнуть, но тело бьёт крупный озноб, и зубы стучат так, что не могу выговорить ни слова. Его горячие руки достают меня из воды, вытирают, помогают переодеться в сухое и несут на кухню.
Тим, тихо матерясь, высыпает таблетки на стол и пересчитывает, несколько раз сбиваясь. Не хватает только трёх. С шумным выдохом опускается на локти и закрывает глаза ладонями. Молчим. Эта тишина так отличается от той, что была здесь до его прихода. Эта тишина живая.
Согреваюсь, но меня всё равно колотит, движения по-прежнему даются с трудом. Я бы ещё поспала. Тим наливает горячую воду в чашку, разбавляет холодной и ставит передо мной. Достаёт какие-то таблетки и заставляет выпить, потом кормит непонятно откуда взявшейся кашей с малиной и снова несёт на диван. Больше не обнимает. Садится рядом на пол, откидывая голову на подушку, и остаётся так, пока я засыпаю. Крепко и без сновидений.
Просыпаюсь в светлой квартире. Телефон стоит на зарядке - как я могла про него забыть - в двери новый замок, на консоли записка почерком Тима, в которой он объясняет, что пришлось вскрыть дверь, потому что я не открывала и несколько дней не выходила на связь. Снотворное забрал. И если я ещё раз это проверну, он приедет с санитарами. P.S. Комплект ключей от нового замка себе брать не стал.
