– Спасибо, – киваю. Стараясь не сильно стучать каблуками по кафельному полку, нахожу нужную мне дверь. Из-за двери слышу строгий голос сестры. Явно кого-то сейчас вычитывает. Жду несколько минут, затем настойчиво стучусь в дверь.
– Войдите! – гремит она из-за двери.
Сосчитав до пяти, я жму на ручку и заходу внутрь. Сестра сидит за столом, а перед ней стоит пожилая санитарка виновато опустив глаза в пол.
– Идите, Любовь Петровна! – ее голос звучит подчиняюще. – И что бы это было в последний раз. Иначе мне придется рассказать все заведующему. Вы поняли?
– Угу, – кивает она и быстро выскакивает из кабинета.
– Привет, Света! – натягиваю милую улыбку.
– Привет! – отвечает, поправляя на голове белую шапочку. – Каким ветром? – недовольно бурчит она.
– И я рада тебя видеть, – не дожидаясь приглашения присесть, с невозмутимым лицом отодвигаю стул, вешаю на спинку сумочку и сажусь напротив стола.
– У тебя что-то случилось? – строго смотрит на меня сквозь очки, которые сползли на кончик носа.
– По-твоему, я не могу просто приехать и навестить свою сестру? – иронично спрашиваю эту вечную злюку. Я всегда удивлялась тому, как эта вечно недовольная жизнью женщина умудрилась выйти замуж и нарожать детей. Она старше меня всего лишь на пять лет, по внешнему виду на все десять. Не ухоженное лицо. На голове не закрашенная седина. Про маникюр я вообще молчу.
– Нет, – фыркает она и встает со стула. – Кофе будешь? – подходит к тумбочке и нажимает кнопку на электрическом чайнике.
– Спасибо. Я не пью растворимый, – отвечаю, а сама ищу в голове подходящую фразу, с которой будет правильно начать наш разговор.
Света достает чашку, насыпает в нее две чайных ложки кофе, ложку сахара и заливает все это кипятком.
– Давай, выкладывай, зачем ты приехала сюда. Точнее сказать, спустилась к нам простым смертным, с небес на землю? – пытается уколоть меня своими слова.
– Свет, ты хочешь сейчас как-то меня задеть? – смотрю на ее подрагивающие пальцы, когда она снова садиться на свое место. – По-моему я перед тобой нив чем не виновата и как минимум не заслуживаю на подобный тон.
– Прости, – отводит глаза в сторону. – Я, наверное, не права, – делает глоток из чашки и отставляет ее в сторону. – Просто дома черти что творится, – снимает очки, прикрывает глаза и зажимает пальцами переносицу.
– Что случилось? – настораживаюсь в ожидании ответа. Может, Катя уже рассказала маме о своем положении и, я зря сюда приехала.
– Мне кажется, что Николай мой загулял, – отвечает тяжко вздыхая.
– Конкретно знаешь или предполагаешь?
– Практически уверена, – стягивает с головы медицинскую шапочку и бросает ее к очкам. – Я сутками на работе. Он на службе. Работали. Для детей старались. А в последнее время, он так резко изменился. Какие-то тайны появились. Дежурства по выходным. Телефон начал прятать. Даже в туалет его с собой носит.
И почему я не удивлена? Передо мной веди сидит давно не женщина, а ломовая лошадь. С характером похлеще, чем у любого абьюзивного мужика. Она все вечно контролирует. Всех держит в ежовых рукавицах. Всеми командует. Всех прессует. Это же невыносимо! Очень тяжело жить под постоянным гнетом свое жены, которой кто-то, когда-то сказала, отрастить титановые яйца, зацепить за свою шею эшелон и переть его до тех пор, пока глаза на лоб не вылезут. И мало того, она заставляет всех вокруг делать то же самое, даже если им не хочется. Ее вообще не очень интересуют чужие желания.
– Свет, – подсовываюсь стул ближе и подаюсь вперед. – Когда ты была у косметолога? Или у парикмахера? Когда ты в последний раз покупала себе что-нибудь?
– Не помню. Кажется, что никогда, – обреченно отвечает просевшим голосом, уставшим от этой жизни голосом.
– В этом вот вся и проблема, – при всем негативе с ее стороны, стараюсь говорить с ней мягко без всяких колкостей или ехидства. –Ты давно забила на себя. И твой муж сделал то же самое. Хочешь что-то изменить в ваших отношения, начни в первую очередь с себя. Стань счастливой, и он плюнет на всех своих любовниц. Купи себе что-нибудь. Сделай новую прическу. Сделай то, что принесет тебе радость. Не детям, мужу, свекрови. А именно тебе!
Я давно поняла, что нельзя в этом мире перекладывать ответственность за свое счастье на других. Дети, муж, родители – это все прекрасно, но все они отдельные личности, которые несут ответственность исключительно за свои чувства. К сожалению, все люди на самом деле одиноки. Мы в одиночестве приходим в этот мир и в одиночестве из него уходим. Родители умирают. Дети вырастают. Мужья уходят. У тебя остаешься только ты. И только ты сама несешь ответственность за то, что у тебя внутри. Счастье нельзя навязать, если ты в себе его не ощущаешь. Тебе никогда не будет хорошо, если тебе наедине с собой плохо. А если наоборот и тебе хорошо и спокойно даже в одиночку, то и всем вокруг рядом с тобой будет тепло и уютно.
– Тебе меня не понять, – фыркает сестра. – У меня другая жизнь. Семья. Дети. Я не могу делать что-то для себя, потому что стараюсь для семьи! – кричит она. – Это ты у нас, как попрыгунья стрекоза. Мужиков меняешь чаще, чем белье. Живешь только ради себя любимой!
– Ты не думаешь, что возможно я тоже хочу семью и детей?! Но мне этого господь не дал! И что теперь мне делать? Умереть? Или ненавидеть весь мир? Проклинать замужних женщин? Или тебя винить за неудачный аборт? Забыла, кто мне его делал? – на последней фразе я буквально срываюсь.
Светлана смотрит на меня ошалевшими глазами. Впервые в жизни я позволила себе упрекнуть ее в этом.
– Не ожидала от тебя такого, – шокировано качает головой.
– Умею удивлять, – вскакиваю на ноги и с психом срываю со спинки стула свою сумочку. – Кстати, ты хотела узнать зачем я пришла, – перевожу дыхание и пытаюсь успокоиться. – Поздравляю тебя! Ты станешь бабушкой! Аборт делать поздно. Катя поживет у меня. Деньгами я ей помогу, – смотрю на Свету и вижу, как ее глаза медленно ползут вверх. Сестра шокировано, несколько раз открывает и закрывает рот.
