Сестра Лэнгтри откашлялась.
– Я смотрю, у вас много нашивок, Майкл. Когда же вы завербовались? В первый призыв?
Волосы его, очень коротко подстриженные, отливали металлическим блеском, и под ними ясно очерчивался прекрасной формы череп. Лицо его, пожалуй, могло напомнить стороннему наблюдателю скорее о костях, нежели о плоти, но не наводило при этом на мысль, как в случае с Беном, что человек стоит одной ногой в могиле. Под глазами его были заметны морщины, и две глубокие складки прорезали щеки. Да, конечно, не мальчик, но мужчина, однако эти морщины преждевременны… Вероятно, цельная личность. Глаза серые, и нет того изменчивого лживого оттенка, как в глазах Льюса, которые по его желанию могли быть то зелеными, то желтыми. Нет, это был беспощадно серый, древний как мир цвет, излучавший спокойствие, самообладание и мудрость.
Сестра Лэнгтри впитала все это в ту долю секунды, что потребовалась ему для вдоха, перед тем как ответить. До ее сознания все еще не доходило, что взгляды всех присутствующих сосредоточены сейчас на ней и что ее интерес к пришельцу не укрылся от их цепких глаз, даже от глаз слепого Мэтта.
– Да, я пошел с первым призывом, – ответил Майкл.
Наггет окончательно оставил потрепанный медицинский словарь, в который время от времени заглядывал, и, повернув голову, уставился на Майкла. Подвижные брови Нейла поднялись.
– Долгой же была для вас война, – отозвалась сестра Лэнгтри. – Целых шесть лет. И как же вы чувствуете себя теперь?
– Рад, что вырвался, – небрежно ответил он.
– Но ведь вы стремились пойти, как только война началась.
– Да, это так.
– Когда же ваши чувства изменились?
Майкл бросил на нее взгляд, в котором явно чувствовалось, что вопрос ее он считает до крайности наивным, однако, пожав плечами, он вежливо ответил:
– Таков долг каждого из нас, не так ли?
– О господи, долг! – презрительно фыркнул Нейл. – Да если хотите знать, долг – это самое чудовищное наваждение из всех существующих на свете! Побуждаемые собственной глупостью, мы из чувства долга продолжаем участвовать во всем этом. Мне кажется, я был бы счастлив, если бы увидел, как человечество воспитывает в своих детях веру, что их главнейший долг – это они сами.
– Ну а что до меня, то будь я проклят, если бы стал внушать своим детям такую мысль! – резко ответил Майкл.
– Я не проповедую гедонизм и не призываю к всеобщей аморальности, – нетерпеливо возразил Нейл. – Я просто хочу увидеть, что человечество устроено не до такой степени склонным обрекать свою лучшую часть на тотальное уничтожение.
– Хорошо, я понял, – отозвался Майкл более миролюбиво. – Допускаю это и полностью согласен. Простите, что неправильно истолковал ваши слова.
– Что само по себе неудивительно, – вмешался Льюс, никогда не упускавший возможности сцепиться с Нейлом. – Слова, слова, слова! Ты, наверно, таким способом уничтожал противника, да, Нейл? Заговаривал всех до смерти?
– Да что ты знаешь о том, как убивать, ты, ничтожный ублюдок? Это тебе не утиная охота! Когда они затащили тебя в армию, ты верещал как резаный поросенок, но тут же быстренько нашел себе подходящую работенку за линией фронта, скажешь, нет? Меня просто тошнит от тебя!
– А меня от тебя, самодовольная ты сволочь, – злобно зарычал Льюс. – Ну ничего, придет день, когда я наконец полакомлюсь на завтрак твоими яйцами!
При этих словах Нейл вдруг совершенно преобразился: злость его моментально испарилась, в глазах заплясали искорки смеха.
– Дружочек мой, ей-богу, не стоит стараться, – растягивая слова, проворковал он. – Видишь ли, они такие маленькие.
Наггет сдавленно хихикнул, Мэтт фыркнул, Майкл громко рассмеялся, а сестра Лэнгтри резко опустила голову и с безнадежным видом принялась разглядывать колени.
Когда все успокоились, она сочла необходимым высказаться и положить раз и навсегда конец подобным обменам репликами.
– Джентльмены, вы сегодня до крайности несдержанны в выражениях, – заявила она спокойно и решительно. – Пять лет, проведенных в армии, возможно, повысили уровень моего образования, но я по-прежнему предпочитаю, чтобы с моими чувствами считались. Так что прошу вас проявить любезность и воздерживаться впредь от неприличных выражений, когда я нахожусь в пределах слышимости. – Она повернулась и бросила свирепый взгляд на Майкла. – Это касается и вас, сержант.
Ничуть не устрашившись, Майкл взглянул на нее.
– Слушаюсь, сестра, – покорно отрапортовал он и ухмыльнулся.
Ухмылка была настолько располагающей, настолько нормальной, что она вспыхнула.
Льюс неуловимым грациозным движением, в котором были одновременно и естественность, и нарочитость, вскочил на ноги, проскользнул между Нейлом и пустым стулом Бена и, протянув вперед руку, нахально взъерошил Майклу волосы. Майкл не пытался отпрянуть, он не выказал ни малейшего гнева, но в нем вдруг ясно обозначилась мгновенная настороженность, готовность дать отпор. Возможно, это была просто тень, мелькнувшая и исчезнувшая в доли секунды, но сестре Лэнгтри хватило и их, чтобы понять, что с этим человеком нельзя шутить. «Не все так просто, как кажется, – размышляла она, – далеко не так просто».
– Вперед! – завопил Льюс и с издевательской усмешкой повернулся к Нейлу. – В самом деле, капитан Оксфордский Университет, у вас некоторым образом появился конкурент. Отлично! Правда, он не успел к старту, но ведь и до финиша еще далеко, не так ли?
– Проваливай отсюда! – в бешенстве крикнул Нейл и сжал кулаки. – Убирайся, чтоб тебя, да поскорее!
Льюс метнулся мимо сестры Лэнгтри и Майкла и, извиваясь всем телом, устремился к двери, но тут он столкнулся с Беном и отступил назад, издав судорожный вздох, словно сильно обжегся. Однако, тут же придя в себя, он презрительно вздернул губу, сделал шаг в сторону и напыщенно поклонился.
– Бен, а приятно чувствовать себя убийцей стариков и детей, скажи, а, Бен?
С этими словами он исчез в глубине палаты.
Бен остановился и замер, такой одинокий, такой несчастный, и Майкл ощутил – в первый раз с того момента, как он переступил порог отделения «Икс», – что в нем шевельнулось что-то серьезное, выражение потухших глаз Бена тронуло его до глубины души. «Может быть, это потому, что я наконец увидел проявление настоящих чувств, – подумал он. – Эх, бедолага! Он выглядит так, как выглядел бы я, дай я себе волю. Похоже, кто-то внутри его выключил свет».
Бенедикт шаркающей монашеской походкой направился к своему стулу, скрестив руки на животе, а Майкл пристально следил за его темным лицом, стараясь понять, что происходит в душе этого несчастного. Оно было таким истерзанным, как будто что-то внутри глодало и мучило его, и смотреть на него было тяжко. Майкл вдруг понял, что его лицо напомнило ему Колина, хотя внешне между ними не было ничего общего, и ему остро захотелось помочь. Он напряг всю свою волю и постарался внушить этим глубоко запавшим глазам посмотреть на него и, когда это произошло, улыбнулся.
– Не стоит обращать внимания на Льюса, Бен, – сказал Нейл, – он ведь попросту мелкотравчатый хам.
– Он – само зло, – резко бросил Бенедикт.
– Таковы все мы, если вдуматься, – успокоительным тоном возразил Нейл.
Сестра Лэнгтри встала. Нейл прекрасно действовал на Наггета и Мэтта, но с Беном ему как-то не удавалось найти верный тон.
– Бен, вы узнали, что там с ужином? – спросила она.
В одно мгновение монах снова превратился в мальчишку: глаза Бенедикта широко раскрылись и повеселели, и он взглянул на сестру Лэнгтри с нескрываемым обожанием.
– Вот-вот будет готов, сестренка, честно! – с готовностью доложил он и широко заулыбался, благодарный, что по каким-то соображениям она отправила по такому важному делу именно его.
В глазах ее, обращенных на Бена, засветилось что-то очень нежное; потом она отвернулась.
– Я помогу вам разобраться с вещами, Майкл, – сказала сестра Лэнгтри, отступая шаг назад. Однако она еще не закончила с компанией на веранде. – Джентльмены, поскольку ужин у нас сегодня запоздал, мне кажется, будет лучше, если вы все поедите в палате. Наденьте рубашки и опустите рукава. В противном случае вам не справиться с комарами.
