Глава 17. Сказка ложь, да в ней намек
Немного подумав, Ольг отмахнулся от окруживших его мужчин, что жаждали узнать, как дела у бывшего раба, а нынче доброго союзника, и отправился искать шатер хана. Стан был большой, Аасор жил на самом краю, а хан, как и полагается, в центре. Странно, что Баяр не вышел Ольга встретить, но, наверное, это своего рода почет: Ольг не чужак, захочет — сам придет. Домой приехал, а не в гости.
Баяра княжич не нашел, зато увидел Дженну.
Держа под мышкой довольно спокойного младенца, она быстро мешала большой деревянной ложкой какое-то варево. Выглядело и пахло из котла неаппетитно, вряд ли получившуюся похлебку станет есть кто-то, кроме хана, но тот оценит, Ольг знал это точно. Из рук жены он примет даже камень, а уж то, что она позаботилась о пище для мужа, для него, конечно, невероятно важно.
Женщина сдула с потного лба светлую прядь коротких волос и вопросительно уставилась на пришельца.
— Мне, наверное, Баяр нужен, — довольно нерешительно, что было для него совершенно нехарактерно, произнес Ольг.
Дженна с удивлением разглядывала друга. Она-то не видела его несколько лет, и перемены были разительные. Уезжал из Коха худой вихрастый мальчишка, а в гости приехал мужчина. Нет, даже мужик. Выше ее на две головы, с широченными плечами и светлыми кудрями, собранными на затылке в хвост. Страшные красные (совсем свежие) шрамы на лице. Только улыбка была прежней — мальчишечьей, беззаботно-широкой. Но сейчас, пожалуй, фальшивой донельзя. Что у тебя случилось, княжич? Кто тебя обидел? Что привело тебя сюда, к людям, которые любят тебя просто за то, что ты есть? Которые — твоя семья?
Женька все же была уже не девчонкой, которая сначала хватает лук и нож, а потом лениво пинает тело и задает бессмысленные вопросы. Она — ханша. Повзрослела, поумнела, научилась у своего мудрого мужа тонкостям общения с волчатами. Ольг для нее снова стал младшим приятелем, почти братом, а значит, и вести себя нужно было с ним соответствующе.
— Вот что, Бурый, — подумав, спокойно сказала Дженна, сунув младенца в руки мужчины. — Баяр на дальних пастбищах с объездом, будет к ночи. Ты садись, я сейчас сделаю тебе чаю и велю Илгыз напечь лепешек. И поболтаем немного. Такой путь проделал, устал, наверное.
Ошеломленный мор разглядывал ребенка, невесть как оказавшегося в его руках, такого маленького и хрупкого — как котенка. Покорно опустился возле костра, стараясь даже не шевелиться. Детей так близко он не видел ни разу. Невольно даже мысль пришла в голову, что когда-то и у него… Бр-р-р, какой ужас! Как просто было с Варькой: ему ее выдали сразу готовую, уже умеющую ходить, разговаривать и управляться с ложкой.
Предательница Дженна куда-то сбежала, а Ольг, едва дыша, с ужасом чувствовал, как рубашечка младенца становится мокрой. Он не мог винить девчонку (а то, что это была девочка, было понятно) — у самого спина взмокла. Да лучше сто раз сразиться с войском угуров, чем один раз стать отцом!
И когда коварная ханша вернулась, приведя с собой как всегда недовольную (и как всегда очень красивую) родственницу свою Илгыз, Ольг шепотом сказал:
— Смерти моей желаешь, женщина? Забери свою дочь, она обмочилась!
Дженна фыркнула весело:
— Что ж теперь, бывает, привыкай, славный воин. Сейчас чаю сварю и заберу. Ну, или на землю положи. Маруська у меня спокойная, в папу. даже орать не будет.
— Ты, Дженна, не мать, а шакалиха, — сквозь зубы процедила Илгыз, чьи красивые смуглые руки мелькали над костром, ловко снимая тонкие, как пергамент, лепешки со сковороды. — И зачем тебе предки столько детей даруют?
— Это не предки, это я отвары пить забываю вечно, — беззаботно и совершенно без обиды ответила ханша (а Ольг бы за такие слова и придушить мог бы). — А детей предки Баяру даруют, видимо, потому, что он — хороший вождь.
Илгыз только фыркнула, ставя перед Ольгом миску с горячими лепешками, забирая у него ребенка и словно невзначай касаясь плеча мора высокой мягкой грудью. Быстрый взгляд из-под черных как ночь ресниц, дрогнувшие губы, мазнувшая по лицу толстая коса — и Ольг понял, не мог не понять: в шатре этой женщины ему ночью будут рады. В другое время он бы обрадовался и возгордился, но сейчас только досадливо скрипнул зубами: женщины! Одни проблемы от них!
Дженна протянула гостю чай, и чашу он у нее взял без опасений. Чай она всегда заваривала великолепный. Пожалуй, это единственное безопасное блюдо, которое она умела делать. Усмехнулся, невольно ей любуясь: загорелая дочерна, со светлыми волосами и ярко-голубыми, под цвет неба, глазами, изящная, сильная, гибкая, как хороший лук или молодая кобылка. Не удержался, вспоминая:
— Знаешь, а я был в тебя раньше влюблен по уши.
