Глава 26
Майя
— Плавнее, — командует мой временный и, наверное, единственный человек, кого я папой зову и буду когда-либо называть.
Наверное, Дану это никогда не понять, но мне сложно играть в отца-дочь. И дело вовсе не в том, что Медляков плохой. Он замечательный мужчина, внимательный, чуткий. И отличный отец.
Мне это сложно, потому что рядом с ним я чувствую себя в семье. Начинаю привыкать и примерять на себя роль его дочери. Его любимицы. Начинаю чувствовать его любовь и заботу. И мне это нравится. Нравится то, как он довольно улыбается, хваля, когда я что-то делаю правильно. Как смеётся, когда я ворую у него клубнику с миски. Но в особенности мне нравится атмосфера рядом с ним. Живая. Весёлая. Семейная. Любовная. Родная. Словно я не чужая на этом празднике души.
И я… И я бы всё отдала за то, чтобы после того, как всё закончится, наше общение с Медляковым не прервалось. Я хочу общаться с ним и позже.
Приезжать к нему в гости. Так же печь пирог или что-то другое. Болтать. Слушать его многочисленные истории о молодости, детстве, о его любимой женщине. Рассказывать о своём времени, которое я провела в детском доме. О времени, когда я была с Даном и была ему верна во всём. О времени, когда встретила Аду и начала считать девочку своей семьёй. Своей маленькой глупой сестрёнкой, которую нужно оберегать.
Мне даже нравится спорить с Медляковым, потому что чаще всего его доводы меня убеждают в его словах. Это сказочно и невероятно.
— Так? — уточняю, смешивая творог и яйцо.
— Да. И дыши спокойно и расслабленно, — говорит он, продолжая попивать свой клубничный смузи. — Чтобы любая выпечка вышла наивкуснейшей, надо относиться ко всему с любовью, Майя. Не со страстью, которая разгоняет кровь по венам, а с любовью, которая наполняет душу теплом. Дыши ровно и размеренно. Покажи продуктам, что ты полна любви и гармонии. Заставь их подчиняться тебе.
Переглядываемся с Фаридом, которому поручили взбивать яйца венчиком. Руками. Не миксером, а венчиком. По-моему, мой псевдоотец издевается над Кудиновым, но тот слова не говорит. Уже минут десять работает без остановки.
Фарид посылает мне взгляд «Он чудик», но вслух ничего не говорит. Кидаю ему злую гримасу, требуя не обзывать и не обижать моего любимого папу. Он, может быть, и странный, но ведь он даёт дельные советы. Делать всё в гармонии и спокойствии. Это в любом деле полезно.
Но кое-что меня всё же немного смущает.
— Почему при всех этих знаниях готовим мы, а ты командуешь? — кидаю Медлякову вопрос и ловлю его хитрую улыбку. Вообще-то, не одну меня этот вопрос волнует.
— Я уже стар, Майя. Не по силам мне всё это, — опускается на стул и изображает беспомощного старика. — Да и надо же молодёжь учить таинству кулинарному. А то ишь что удумали! Миксеры им подавай. Тестомешалки какие-то. Может, вам ещё и робота, что за вас готовить будет, приобрести? И который потом будет за вас детей воспитывать? А руки вам тогда на кой чёрт? Работай, красавица! Работай! Меньше слов, больше любви продуктам.
— Не ворчи, — прошу его и посылаю поцелуй. Этот жест сам по себе вырывается и немного удивляет меня. — Ты там ещё не всё? — спрашиваю у Фарида. — Яйца ещё не достигли пиков?
Кидаю взгляд в его миску, понимая, что они уже давно достигли нужной консистенции, но наш шеф-повар Медляков добро на остановку всё равно не даёт.
Точно, издевается. Вот же жук хитрый! Но это даже смешно, а не обидно. Так изящно издеваться над человеком может лишь Медляков. Ну и Богдан, но его сейчас нет. К счастью. Иначе, боюсь, сбежал бы Кудинов далеко.
— Он ещё не всё! — отвечает за него Медляков, якобы недовольный нашей болтовнёй. — Пусть взбивает. Знаете, как моя бабушка себе зятя выбирала? — задаёт неожиданный вопрос мой папа, и мы с Кудиновым заинтересованно к нему оборачиваемся. Одобряюще нам кивнув, Медляков продолжает рассказ. — Она считала, что мужчина в доме должен уметь всё. Чинить, ломать, строить, готовить, стирать, выпекать и даже заплетать дочерям косички. И проверила отца по всем этим пунктам.
— А что тогда должна уметь женщина? — не удерживается от вопроса главный сегодня по яйцам. Он сам себе это прозвище дал.
— Всё это же, но ещё уметь и хитрить, — бросает мужчина. — Никогда не показывать мужчине, что она это может. В её прямые обязанности входит лишь подталкивать своего мужчину к подвигам. К той же починке утюга, к тому, чтобы он сегодня приготовил им завтрак.
— И ваш отец умел заплетать косы? — интересуется Фарид.
— Да, — кивает, сделав очередной глоток своего смузи, который, на минуточку, в кухонном комбайне сделал. Но это так, мелочи. — Но, к несчастью, сестры у меня не родилось, и практиковаться ему было не на ком. Кроме как на соседской девчонке.
— Интересная политика была у вашей бабушки, — кидает Фарид. — Я бы сказал, мудрая, но немного хитрая.
— Соглашусь с вами, Фарид, — кивает Медяков. — Для меня это единственно верная идеология семьи. По мне, так всё и должно быть. Женщина рождена вдохновительницей, а мужчина — охотником. Его ремесло по праву заставляет мужчину владеть всеми навыками, что необходимы для жизни.
— А какой была мама Майи? — интересуется Фарид у Медлякова, но смотрит на меня, ожидая моего ответа. Но дать я его ему не могу. Я просто не знаю, какой она была. А Медляков тем более.
