Притворись, что любишь

Кирилл никогда не стеснялся своей наготы. Поэтому и сейчас не подумал накрыться. Лишь приподнялся на локте и посмотрел на нее.

— А зачем ты вернулась, Кира?

— Я хотела поговорить. Ты просто похотливое животное! — выпалила она.

— Знаешь, я этого никогда не скрывал, — усмехнулся он в ответ.

— Ты просто невозможен!

С этими словами она вскочила, завернулась в одеяло и бросилась из комнаты. Трубачёв перехватил ее у двери, сгреб в охапку и понес обратно. Сев на кровать, он устроил добычу у себя на коленях.

— Никуда ты не пойдешь. Хотела говорить? Давай говорить!

— Ты бесчувственный мужлан!

— Это мы уже выяснили. Я животное, мужлан, и всё такое. Со всем согласен. Что еще скажешь?

— Ты… ты, — Кира задохнулась, не зная, что еще сказать.

— Эпитеты закончились? Давай помогу. Ревнивый баран, собственник, сексуальный маньяк. Хватит?

По мере того, как Трубачёв говорил, ее глаза становились всё больше и больше.

— Ну, что ты на меня так смотришь? Я всё это знаю. Ну давай, не робей. Говори, что хотела. Обещаю, ничего тебе за это не будет.

— Сейчас не будет или вообще? — уточнила Кира.

— Девочка, ты что из меня Дракулу делаешь? Я тебя хоть раз пальцем тронул?

— Сегодня чуть не тронул! Может быть, и тронул бы, если б не Натан!

Кирилл хмыкнул и пересадил ее на кровать.

— Если бы я даже захотел тебя ударить, я бы сдержался. На то есть вполне объективная причина. Даже две: правая и левая, — он развел перед ней руками. — Если я тебя хоть раз ударю, последствия для твоего здоровья будут самые плачевные. У меня на твой организм совершенно другие планы.

— А с ананасом было так, демонстрация силы?

— А с ананасом это было «нечего сидеть по ресторанам с разными смазливыми юнцами»! Очень это меня нервирует! — с этими словами Кирилл попытался обнять ее. Но Кира снова вывернулась.

— Значит, ты мне не доверяешь! — покачала она головой.

— Я просто не умею делиться тем, что мне дорого, — Кирилл по-хозяйски похлопал ее по бедру.

Кира посмотрела на него выразительно.

— Кто говорил про дележку? Я тебе верна!

— Лучше перебдеть, чем недобдеть, — ответил он философски.

— То есть, по-твоему, это нормально, да? Диктовать, что могу делать, а что нет? Обвинять, даже не выслушав толком?

— Зачем терпишь, если всё так ужасно?

Кира окинула его долгим взглядом и в итоге произнесла:

— Разве ответ не очевиден?

— К сожалению, очевиден, — Кирилл поднялся с кровати, вытащил из шкафа джинсы с футболкой и стал одеваться.

Она осталась сидеть на месте, немного ошалев от услышанного.

— Почему к сожалению?

Кирилл повернулся к ней и ответил:

— По-твоему, я должен радоваться, что ты со мной из-за тряпок и продвижения по службе?

— Ты дурной? — голос ее дрогнул.

— Кир, я всё понимаю. Не надо стараться.

Она пару раз моргнула, затем сбросила одеяло и выскочила из комнаты. На этот раз останавливать ее он не стал. Краем глаза заметил, что юркнула в гостевую комнату, которая негласно считалась ее убежищем: там она занималась и проводила время, если Кирилла не было дома.

«Ну, вот всё и выяснили...» — подумал Кирилл и направился на кухню за порцией кофе.

Пора садиться за разбор проектов. Хотя он глубоко сомневался, что сможет сосредоточиться на работе. Главные слова были сказаны. И что-то Кира не стремилась его разубеждать. Могла бы для приличия хоть слезу пустить и броситься на шею с поцелуями. На душе стало горько и противно.

В ее комнате слышалось подозрительное шуршание. Кирилл не обращал на это внимания, сосредоточившись на дозировке воды, сахара, ароматного темно-коричневого порошка и собственных грустных мыслях. Включил кофеварку и отправился в коридор за сумкой с ноутбуком. Когда положил ноутбук на стол в гостиной, дверь в комнату Киры открылась. Одетая в простенькие шорты и майку без рукавов, Кира вышла с большой розовой сумкой. Кирилл узнал эту сумку. Именно с ней Кира сначала путешествовала из своего дома сюда, держа там вещи первой необходимости. Лицо его ненаглядной закрывали черные очки в пол-лица.

— Куда собралась? — пробасил он грозно.

— Кирилл, пожалуйста, не говори больше ничего. Можно, я просто уйду? — голос ее был подозрительно хриплым.

— Нельзя, — сказал он твердо и подошел к ней.