Наверху Рина обнаружила ту же картину. Больше всего пострадала хозяйская спальня. Краска пошла пузырями, потолок был закопчен, повсюду виднелись следы потопа.
Пламя опалило пуховое одеяло и шторы на окнах. Деревянные жалюзи обуглились.
Рина видела, каким путем пошел огонь. Спустился по ступеням с чердака, проел паркетный пол, изгрыз старинный ковер.
Пройдя дальше по коридору, она увидела два домашних кабинета. И здесь была антикварная мебель, расставленная в строгом порядке.
Спальня мальчика располагалась в другом конце коридора. Сразу было видно, что в этой просторной, полной воздуха комнате живет фанат английского футбола. Об этом говорили и плакаты в рамках на стенах, и черно-белая — в цвет футбольного мяча — отделка. Книжные полки уставлены аккуратными рядами книг. Ни разбросанных игрушек, ни раскиданной одежды.
Рина вытащила из сумки папку с делом и сверилась с информацией. Потом она вынула сотовый телефон и сделала звонок.
О’Доннелл уже с головой ушел в исследование слоев обломков, когда она осторожно поднялась по поврежденной лестнице.
— Наконец-то ты решила меня навестить.
— Мне надо было проверить кое-какую информацию. Пришлось сделать пару звонков. — Рина подняла голову и посмотрела на зияющую дыру в крыше. — Большей частью огонь ушел вверх. Им повезло. Разрушения на втором этаже не так уж велики. На первом этаже только копоть и вода.
— Пока я не нашел следов катализатора. Точка возгорания в юго-восточном углу. — О’Доннелл указал пальцем, и Рина начала фотографировать. — Фанера прогорела быстро, за ней слой изоляции — воспламенился мгновенно, — огонь пошел вверх и взял крышу.
Рина присела, начала разбирать обломки руками в перчатках и вытащила опаленный со всех сторон кусочек фотобумаги.
— Снимки. Целая пачка фотографий. Возможно, запал.
— Точно. Маленький костер из фотографий. Огонь идет вверх, вырывается наружу. Картонные коробки с елочными украшениями, пластиковые пакеты с одеждой — все занялось, отсюда и пошло вниз по ступеням. С ветерком через открытую дверь и открытое окно.
— «Пальчики» проверил? Дверная ручка, оконная рама?
— Тебя ждал.
— А я побеседовала с соседкой. Угадай, кто любит прогуливать школу?
О’Доннелл, сидевший на корточках, приподнял голову.
— Да ну?
— Я уточнила. Юный Тревор Паркер шесть раз отсутствовал на уроках за последние три месяца. В день пожара опоздал в школу, пришел между одиннадцатью и половиной двенадцатого. При себе имел записку, — добавила Рина. — В записке говорилось, что он был у врача. — Она начала проверять отпечатки на обгорелой древесине оконной рамы. — В школьном архиве хранятся записи об учениках, в том числе и медицинская информация. Они назвали мне имя лечащего врача Тревора. Я проверила — он не был у врача в день пожара.
— Ты молодец, девочка! В отчете об этом ничего нет, — заметил О’Доннелл. — Родители были на работе — оба, — пока их не известили о пожаре.
— Есть отпечаток большого пальца, — объявила Рина. — Маленький. По-моему, детский.
— Пожалуй, пора нам потолковать с Паркерами.
Элла Паркер оказалась очень импозантной дамой тридцати восьми лет. Она была вице-президентом по маркетингу одной местной компании и пришла в участок с кожаным портфелем от Гуччи. Ее муж также был вице-президентом, большой фирмы, его компания занималась поставками оборудования для научно-исследовательских организаций. Весьма солидный господин, стильно и дорого одетый и с «Ролексом» на левой руке.
По требованию полиции они пришли вместе с сыном. Он оказался мрачноватым, худеньким, но крепко сбитым девятилетним мальчуганом в кроссовках за двести долларов.
— Спасибо, что пришли, — начал О’Доннелл.
— Если у вас есть новая информация, мы хотим ее услышать. — Элла поставила портфель на стол перед собой. — Мы связались со своей страховой компанией, нам нужны оценки ущерба. Нам нужно как можно скорее вернуться домой, чтобы начать ремонт.
— Ясно. Хотя мы установили источник возгорания, у нас все еще остаются некоторые вопросы.
— Я полагаю, вы говорили с нашей бывшей прислугой?
— Бывшей? — переспросила Рина.
— Вчера я ее уволила. Нет никаких сомнений в том, что это ее вина. Никто, кроме нее, не знал нашего охранного кода. Я тебе говорила, что это была ошибка, — обернулась она к мужу.
— Она представила отличные рекомендации, — ответил ее супруг. — И она проработала у нас шесть лет. Разве у Энни была хоть какая-нибудь мыслимая причина устроить пожар в нашем доме?
— Людям не нужны причины для преступных дел. Они их просто совершают. Вы с ней говорили? — спросила Элла.
— Мы с ней поговорим.
— Не понимаю, почему вы до сих пор ее не допросили? Зачем тогда вы вызвали нас в такое время? У вас есть хоть малейшее представление о том, сколько времени и сил требуется, чтобы пережить пожар в доме? Вы понимаете, какой это стресс?
— Представьте себе, да, — ответила Рина. — Мне жаль, что вам пришлось это пережить.
— У меня погибли личные вещи на несколько тысяч долларов, не говоря уж об ущербе, нанесенном моему дому. Мне пришлось отменить назначенные встречи, перекроить все свое расписание…
— Элла!
В голосе Уильяма Паркера слышался не только упрек, но и глубокая усталость.
— Не смей меня прерывать! — огрызнулась его жена. — Это мне приходится копаться во всех деталях. Да ты никогда… — Она оборвала себя на полуслове и повернулась к детективам. — Извините. Я очень расстроена.
— Это можно понять. Не могли бы вы нам сказать, как часто вы поднимаетесь на чердак? — спросил О’Доннелл.
— По крайней мере раз в месяц. И я заставляю… заставляла прислугу регулярно там убирать.
— Мистер Паркер?
— Ну… где-то два-три раза в год. Перетаскиваю вещи вверх или вниз. Елочные украшения и все такое.
— Тревор?
— Тревору не разрешается подниматься на чердак, — отрезала Элла.
От Рины не укрылся взгляд, брошенный сыном на мать, прежде чем он опустил голову и вновь уставился в стол.
— Мне нравилось играть на чердаке, когда я была маленькой, — как будто между прочим заметила Рина. — Там так много интересного.
— Я сказала, ему запрещено подниматься на чердак.
— Мальчики часто делают именно то, что им запрещается делать. По нашей информации, Тревор иногда пропускает занятия в школе.
— Только раз… и ему больше не разрешается играть с мальчиком, который в ответе за это. Не понимаю, каким образом это касается вас.
— Тревора не было в школе в то утро, когда случился пожар. Правда, Тревор?
— Разумеется, он там был. — От гнева и нетерпения голос Эллы стал визгливым. — Мой муж забрал его из школы уже после того, как мы узнали о пожаре.
— Но ты пришел в школу не раньше полудня, не правда ли, Тревор? Ты пришел после начала занятий с запиской, в которой говорилось, что ты был у врача.
— Что за чушь?! У какого еще врача?!
— Миссис Паркер, — вмешался О’Доннелл. — Почему бы вам не позволить мальчику ответить самому?
— Я его мать, и я не позволю полиции допрашивать и тем более запугивать его. Мы в этом деле — потерпевшие, а вы выдвигаете какие-то абсурдные обвинения против девятилетнего ребенка. — Она решительно поднялась на ноги. — Все, с меня хватит. Идем, Тревор.
— Элла, замолчи. Просто помолчи пять минут, черт побери. — Уильям повернулся к сыну. — Тревор, ты опять прогулял школу?
Мальчик дернул плечом, упорно глядя на стол. Но Рина заметила, как в его глазах блеснули слезы.
— Ты поднимался в то утро на чердак, Тревор? — мягко спросила Рина. — Может быть, просто поиграть?
— Я не желаю, чтобы моего сына здесь допрашивали, — повторила Элла.
— А я хочу знать правду. — Ее муж встал. — Если не можешь с этим справиться, выйди из комнаты. Но я хочу послушать, что скажет Тревор.
— Как будто тебе не все равно! Как будто тебе есть дело до нас! Ты только и знаешь, что трахаешь свою блондинку, а на нас тебе плевать!
— Я только и знаю, что пытаюсь найти в себе силы, чтобы выжить в одном доме с тобой. Поэтому я слишком мало уделял внимания Тревору.
